ТАЙНЫ АМЕРИКИ

факты о настоящей Империи Зла

История американских индейцев. Часть 1


Часть 1, 2



Картина Джона Гэста "Американский прогресс" (1872), изображающая Колумбию (воплощение Америки, предшественница Дяди Сэма), прогоняющую индейцев с их земель во имя продвижения цивилизации на запад.


"Христофор Колумб был инициатором самой масштабной оккупации и геноцида в истории человечества. Европейцы истребили большую часть коренного населения Америки“.
президент Венесуэлы Уго Чавес(7)

  • Ди Браун "Схороните моё сердце у Вундед-Ни". История американского Запада, рассказанная индейцами. Книга: 1, 2.

  • „Во время заселения нынешней территории Америки было убито где-то 100 млн. индейцев. Оккупанты совсем не считались с хозяйскими правами и племенными интересами индейцев и буквально с самого начала объявили им войну на истребление. Конечно, вооруженные луками и стрелами, индейцы не могли достойным образом противостоять оккупантам. В вооруженных схватках на одного убитого оккупанта приходились многие десятки индейцев. Расправившись таким образом с мужчинами, колонисты нападали на индейские селения, где оставались только женщины, дети, старики, и безжалостно убивали их. Те индейские племена, которые оккупанты не могли уничтожить силой оружия, они истребляли подлостью и коварством. Самыми распространенными методами в этом роде были продажи индейцам одеял, зараженных черной оспой или другими страшными болезнями, а также отравленной водки. Захватив земли, принадлежавшие индейцам, оккупанты объявили их коренных жителей иностранцами.

    По законам США (действовавшим вплоть до 1924 года!), индейцы не являлись гражданами этой страны и не имели на ней никаких прав“. Одно из многочисленных индейских племен - чироки до конца XVII века жило на территории нынешних Вирджинии, обеих Каролин, Алабамы и Джорджии, занимая широкую полосу земли между горами и морем. После 1721 года белые оккупанты начали постепенно теснить этот народ и захватывать его земли, оставив ему только небольшой кусочек. В 1791 году правительство США навязало этому народу грабительский договор, лишивший чироки большей части своей исторической территории. Остальные земли чироки провозглашались якобы неприкосновенными.

    Однако через 35 пет оккупационная политика ужесточается. При военном министерстве США создается управление по делам индейцев. Подведомственность индейцев военному министерству свидетельствует о том, что федеральные власти не скрывают своих планов продолжения войны с индейцами. Правительство США осуществляет насильственное переселение индейских племен в тогда еще пустынный район Дальнего Запада. Принудительному переселению подверглись 5 крупнейших племен, живших на Юго-Востоке США, в том числе чироки. Переселение осуществлялось как войсковая операция вооруженных сил США и сопровождалось актами чудовищного насилия, массовых убийств и произвола. Военные мародеры грабили индейское имущество, захватывали скот. "Демократическое" правительство США под страхом смерти сгоняет "представителей" индейских племен, чтобы заключить с ними "добровольный" договор о продаже земли.

    Так, силой собрав 400 из 17 тыс. индейцев племени чироки на "общеплеменное собрание", оккупанты заставили

    "всенародное собрание" одобрить договор, который вскоре был ратифицирован Конгрессом США. Так у чироки было отобрано 7 млн. акров хорошо возделанной земли. Согнав всех чироки, войска погнали народ на вновь отведенную "индейскую территорию" в Миссисипи. Из 17 тыс. индейцев чироки во время переселения погибло 4 тыс. человек. Позднее и эта предоставленная чироки земля была у них отобрана. Всего оккупанты захватили у них 81,2 млн. акров земли. За Миссисипи были изгнаны также жившие на юго-востоке США чикасавы, чоктавы, крики, семинолы.

    Американский генерал Джексон, прославившийся чудовищными по своей жестокости операциями против индейцев, в 1818 году истребил во Флориде по меньшей мере треть семинолов. Однако через небольшой срок белые оккупанты двинулись осваивать территории за Миссисипи. Однажды на Миссури появились торговцы, агенты другой фактории, и стали скупать пушнину по более выгодной цене. Тогда торговцы старой фактории решили "наказать" индейцев, сдававших пушнину конкурентам.

    В 1837 году на пароходе был отправлен в факторию Форт-Юнион человек, больной оспой, а предупрежденный управляющий факторией созвал в Форт-Юнион 500 лучших охотников из числа тех, кто сдавал пушнину конкурентам.

    В фактории всем им ввели кровь оспенного больного, а затем управляющий распрощался с ними. Не прошло и месяца, как все племя заболело оспой. Сохранился рассказ управляющего факторией Форт-Маккензи, который посетил одну из деревень зараженных индейцев, чтобы выяснить, как действует инфекция. Он увидел, что среди вигвамов валялись сотни трупов и только две оставшиеся в живых индианки пели погребальные песни.

    Торговцы-преступники не только убили таким образом индейцев, но и нажились на их гибели, сняв с покойников одежду, сшитую из отборных бизоньих шкур, и отправили ее в свои лавки, торговавшие в городах. Вооруженные силы США развивались и крепли на операциях по массовым убийствам индейцев. При первой возможности белые оккупанты нападали на индейцев и зверски уничтожали их. Негласным лозунгом этого геноцида стало: "Полностью очистить Америку от индейцев".

    В 1864 году отряд майора Чайвингтона вероломно напал на стоянку чейенов и перебил всех, кто там был. Американские солдаты скальпировали даже детей и женщин. Через несколько лет на реке Уошит в результате нового коварного нападения, осуществленного по инициативе генерала Д. Кастера, истребление чейенов было довершено. В 1862 году правительство США издает Закон о заселении Запада, т. е. индейских территорий. Чтобы стимулировать белых на войну против индейцев, каждому оккупанту было обещано безвозмездно "160 акров хорошей земли в постоянную собственность". Индейцы - владельцы этих земель - объявлялись вне закона. До конца 1860-х годов по всей стране идут массовые преследования и убийства индейцев. Власти многих штатов США выплачивали большие деньги за каждый скальп убитого индейца. Так американские солдаты отчитывались перед начальниками. До сих пор в американских музеях хранится огромное количество этих скальпов.

    В 1871 году Конгресс США ратифицирует Закон США об индейских резервациях. Более чудовищный, чем преступления древних египетских фараонов, переселявших народы, этот Закон легализовал тотальное ограбление индейцев, превратив настоящих хозяев страны в бесправных рабов, подчиненных произволу мелких федеральных чиновников. Через год после принятия закона федеральный поверенный по делам индейцев так характеризовал государственную политику США по отношению к индейцам: "Необходимо отчетливо сознавать, что в отношении цивилизованного государства с дикарями не может стоять вопрос о чести нации. С дикими людьми нужно обращаться так же, как с дикими животными. Это значит держаться с ними так, как в данной ситуации проще и выгодней: воевать, нанести им поражение или, наоборот, спасаться от них бегством. Индеец должен чувствовать себя в резервации до такой степени хорошо, а за ее границами до такой степени плохо, как это будет угодно правительству. Те из них, что окажутся послушными, получат еду и государственную охрану. А тех, что будут вести себя плохо, необходимо незамедлительно покарать или уничтожить..."

    Белые оккупанты разрушили высокую цивилизацию и культуру индейцев, которая по своему духовно-нравственному уровню была гораздо выше иудейско-талмудической, приближаясь к христианским воззрениям. Патологическая жестокость и алчность, свойственные белым оккупантам Северной Америки, были абсолютно чужды индейцам.

    Они справедливо видели в этих белых пришельцах людей не вполне нормальных, ущербных и заслуживающих только жалости. С таких же позиций всегда рассматривали белых оккупантов Америки и русские православные священники на Аляске и в Калифорнии. На землях Америки, которые вплоть до XIX века принадлежали России, индейцы сохранились полностью. Более того, многие из них, приняв Православие, сумели сохранить и свою культуру“. (2)


  • "Законы" и "правила", установленные американским правительством в отношении к "туземцам" основной территории США, привели к истреблению коренного народа, истинных хозяев американской земли — индейцев. Примерно та же участь постигла и "туземцев" Аляски. Как отмечают историки, "режим жесткого произвола и ограбления местного населения воцарился на Аляске" после продажи ее Соединенным Штатам. Американцы развязали здесь геноцид коренных народов Аляски: к 1880 году на Аляске и Алеутских островах насчитывалось 33 тысячи жителей, меньше половины того, что было в XVIII веке“. (1)

  • Закончилось всё это лишь в 1890 году, когда 29 декабря была учинена последняя расправа над индейцами. Когда племя Sioux попыталось поднять бунт против угнетателей, американские войска обезоружили их и отправили в специальный лагерь. Там их просто расстреляли. Газовых камер тогда ещё не было. Случилось это у Wounded Knee. (5) Многие замёрзли в пути (см. фото)










  • Антон Баумгартен „Американский Геноцид“. Большая статья НЕ ДЛЯ СЛАБОНЕРВНЫХ о том, как расправлялись с индейцами.



  • Хроника преступлений империализма

    136 лет назад государством САСШ (СевероАмериканские Соединенные Штаты) было совершено одно из самых известных и кровавых преступлений против коренных жителей Северной Америки - индейцев. Тогда произошла так называемая "Бойня Бэкера" - уничтожение индейской деревни племени блэкфут (черноногих).

    Событие это произошло 23 января 1870 г. на реке Марайас.

    Вот как описывает этот день Джеймс Шульц, в книге “Моя жизнь среди индейцев”. Человек этот действительно более 20 лет прожил на Диком Западе среди индейцев.

    Полковник Бэкер вполголоса сказал своим солдатам короткую речь, приказывая сохранить хладнокровие, бить наповал, не щадить врага. Затем он скомандовал: «Огонь!» Разыгралась страшная сцена. Накануне многие из индейцев этого лагеря ушли к холмам Суитграсс-Хиллс на большую охоту на бизонов. Поэтому, кроме вождя Медвежья Голова и нескольких стариков, некому было отвечать на выстрелы солдат. Первый залп солдаты направили по низу палаток; этим залпом они убили и ранили множество спящих.

    Остальные кинулись вон из палаток – мужчины, дети, женщины, многие с младенцами на руках, но они тут же падали под выстрелами. Медвежья Голова, размахивая бумагой, удостоверяющей, что он вполне достойный человек и дружественно относится к белым, побежал к команде, стрелявшей с обрыва; он кричал солдатам, что бы они прекратили стрельбу, умолял их пощадить женщин и детей. Он упал, простреленный несколькими пулями. Из четырехсот с лишним душ, находившихся в это время в лагере, уцелело лишь несколько человек. Когда все кончилось, когда добили последних раненых женщин и детей, солдаты свалили в кучи на опрокинутые палатки тела убитых, домашний скарб и дрова и подожгли их.

    Я побывал на этом месте несколько лет спустя. В высокой траве и среди кустарника белели уже обглоданные волками и лисицами черепа и кости безжалостно перебитых людей. «Как они могли это сделать? – спрашивал я сам себя много раз. – Что за люди эти солдаты, которые хладнокровно расстреляли беззащитных женщин и невинных детей?» В их оправдание нельзя даже сказать, что они были пьяны; не был пьян и командовавший ими офицер, не грозила им и никакая опасность. Хладнокровно, умышленно, спокойно прицеливаясь, что бы бить наповал, они перестреляли свои жертвы, добили раненых, а затем попытались сжечь их тела. Но я не буду больше говорить об этом. Подумайте обо всем этом сами, и попытайтесь найти подходящее имя для людей, учинивших это.

    Так цивилизованные американцы принесли демократию полтора века назад «диким индейцам».

    Сорок лет назад они так же несли демократию народу Вьетнама.

    Сейчас они несут ее народу Ирака.

    Кому они собираются принести ее завтра?

    http://libereya.ru/analitik_more.php?id=1533_0_2_0_M



  • 1938 - году оседлые индейцы крупнейшего в Америке мирного племени чероки, жившие в принадлежавшей им по соглашениям с Конгрессом автономной территории, были выселены силой из своих деревень в штате Джорджия и отправлены пешком на Запад, в Оклахому, без провизии и имущества. Чероки имели свою письменность, газеты, самоуправление, больницы и школы, то есть по сути были не менее цивилизованным народом, чем американцы; Конгресс и Верховный Суд США признал их законное право на земли -- но это им не помогло. Почти половина чероки погибла на пути в Оклахому, который они назвали "Дорога Слез".(6)


  • Американские индейцы продолжают юридическую битву с правительством США, от которого они требуют 137 миллиардов долларов компенсации за использование своих земель, сообщает Би-Би-си. Семилетняя тяжба, похоже, близится к концу: вскоре ожидается решение судьи.

    Истица, Элоиз Кобелл, 56-летняя индианка из племени черноногих из штата Монтана, от имени 280 тысяч индейцев утверждает, что юридические записи велись не должным образом, и федеральные власти таким образом присвоили себе миллиарды долларов, которые должны были перечисляться на специальные счета (IIM - личные деньги индейцев). Ответчиком по иску проходит Бюро по делам индейцев (BIA), подразделение министерства внутренних дел США.

    Предмет спора - акт Дауэса 1887 года, по которому богатые природными ресурсами индейские земли были переданы компаниям, находившимся во владении белых. По этому документу, земля была разделена на участки площадью от 160 до 180 акров. Каждой индейской семье полагался свой участок, и это противоречило их исконной культуре, по которой вся земля принадлежала тому или иному племени.

    Акт предполагал выплату индейцам компенсаций за использование их земель, причем это правило, как записано, устанавливается "на вечные времена".

    Автор документа заявлял, что новый способ землевладения "цивилизует" индейцев, однако почти немедленно после подписания акта по его поводу разгорелись споры.

    Кобелл, получившая в свое время бухгалтерское образование, заявила в интервью Би-би-си: "Я помню, что еще ребенком слышала, как люди жаловались на то, что не получают чеков. Они ходили ходатайствовать в BIA, но с ними обращались как с грязью".

    Вашингтон не верил в то, что индейцы способны были самостоятельно грамотно распоряжаться своей землей. "Они говорили, что мы глупы, некомпетентны и невежественны, что мы не в состоянии разобраться с собственными финансами, - говорит Кобелл. - Они говорили, что будут управлять ими в соответствии с высшими стандартами опекунства". Но, добавляет она, в последующие годы книги, хранящие информацию фондах IIM, превратились в непролазные бухгалтерские джунгли. Федеральные власти потеряли данные о держателях счетов и уничтожили или потеряли многие архивы, утверждает Кобелл. В результате, добавляет она, сотни тысяч индейцев так и не получили денег, которые правительство было им должно.

    Сама Кобелл и группа работающих на нее адвокатов и бухгалтеров говорят, что индейские фонды не подвергались аудиту с 1887 года, и из них пропало в общей сложности около 137 миллиардов долларов. При этом, заявляет она, у многих индейских семей нет денег даже на еду.

    "Есть злая ирония в том, что правительство США, подвергшее обструкции Швейцарию за еврейские деньги 1940-х, ответственно за куда более масштабные мошенничества в отношении индейцев", - говорит Кобелл. (4)


  • В США проживают примерно 1.6 млн. индейцев, чуть более 500 тыс. из них постоянно живут в резервациях. Индейцы ныне имеют два основных источника дохода - государственные субсидии и азартные игры. Несмотря на доходы, получаемые индейцами от игорного бизнеса, их уровень жизни остается на крайне низком уровне. 55% индейцев владеют собственным жильем - в среднем по стране этот показатель превышает 66%. Примерно в 20% домов индейцев нет водопровода и канализации. Дома индейцев в 32% случаев перенаселены - в трех комнатах могут проживать до 25 человек. Безработица среди индейцев рекордно высокая для США - она достигает 15%, а в некоторых резервациях - 80% (в среднем по стране она не превышает 6%). Несмотря на то, что коренные американцы пользуются значительными льготами при поступлениях в высшие учебные заведения, и обучение для них бесплатное, уровень образования среди индейцев крайне низкий. К примеру, диплом бакалавра (вручается после окончания колледжа) имеют 9.3% индейцев. В некоторых резервациях число бакалавров меньше 0.5%. В целом по США этот показатель составляет 20.3%. Американские индейцы вдвое чаще, чем остальные жители США, становятся жертвами насильственных преступлений. Среди индейцев намного больше людей, злоупотребляющих алкоголем, чем в целом по США. (3)



  • Две Америки

    Англичане, развивая свою теорию о культурной неполноценности ирландцев, опирались на те же идеи, что и испанцы при завоевании Карибских островов и Южной Америки – в оправдание своей жестокости.

    Английские колонизаторы были знакомы со взглядами испанских, и, возможно, подпадали под их влияние.
    Именно испанцы, открыли, например, трансатлантический путь работорговли.

    Те из них, кто считал неприемлемым плохое обращение и эксплуатацию местного населения, охотно пользовались услугами южноафриканских рабов, и к середине шестнадцатого века в Южную Америку прибывали уже тысячи южноафриканцев.

    Колонизация Ирландии стала для англичан своего рода подготовкой к завоеванию Северной Америки. Действительно, первые попытки основать поселения на вновь открытом континенте предпринимались такими людьми, как сэр Уолтер Рэйли и сэр Хамфри Джилберт, всегда выступавшими в авангарде покорения Ирландии.

    Покорители Америки считали индейцев чем-то вроде ирландцев, и зачастую их сравнивали. Кроме того, индейцев и ирландцев истребляли под одним и тем же предлогом.

    Историк Николас Кэнни свидетельствует:

    "Первоначально англичане утверждали, что их миссия - привнести цивилизацию... Когда отношения между ними и индейцами стали обостряться, все отнесли на счет варварства местного населения.

    После индейского восстания 1622 года мы обнаруживаем, что колонизаторы возликовали, сняв с себя всякую ответственность за свои действия."


    Англия вступила в работорговлю еще в период правления Елизаветы I. Первая экспедиция за рабами в Южную Африку снаряжалась по личному благословению королевы.

    Первый закон, направленный против чернокожих в Англии, вступил в силу в 1596 году: Елизавета приказывала "выслать из страны всех окрашенных".

    Последующее развитие работорговли дало толчок расизму, которым европейцы пытались оправдать свое обращение с порабощенными африканцами. (9)



Джон Г. Барнетт

Перевел с английского Юрий Шимановский

Изгнание Чероки


Рассказ именинника, Джона Г. Барнетта, бывшего рядового 2-го полка, 2-й бригады горной пехоты армии США, принимавшего участие в кампании под командованием капитана Абрама Мак-Клиллана по изгнанию индейцев племени Чероки в 1838-1839 гг. Дети мои! Сегодня мой день рожденья, 11 декабря 1890 года. Мне исполнилось восемдесят лет. Родился я в Кингс Айрон Воркс, графство Салливан, Теннесси 11 декабря 1810 года. Я вырос и возмужал в диких лесах, где охотился на оленя, кабана, волка или рыбачил в Бобровом Ручье. Бывало так, чтоцелые недели я проводил в глуши девственных лесов, не имея более никаких товарищей кроме ружья, охотничьего ножа и маленького топорика, которыйя носил на поясе.

Во время этих продолжительных охотничьих экспедиций я встречал много людей из племени Чероки, с которыми подружился. Рука об руку я охотился с ними днем, а ночью спал у огня их очагов. Я научился разговаривать на их языке, узнал науку разгадывания следов, установки капканов и силков.

Один раз я нашел в лесу раненного мододого индейца, который был подстрелен какими-то бродягами. Ему удалось убежать от погони и спрятаться в расщелине скалы. Бедняга так ослабел от потери крови что не мог самостоятельно передвигаться и уже умирал от жажды. Я перетащил его к ручью, перевязал рану. Построил шалаш из веток и коры, которые в изобилии имелись на сухом каштановом дереве поблизости. Долгое время я заботился об этом человеке, кормил его каштанами и жаренной олениной.

Когда он поправился настолько, что смог ходить, я сопроводил его до дома в индейской деревне и оставался там так долго, что меня успели зачислить в пропавшие без вести. За это время я стал истинным виртуозом в стрельбе из ружья и лука, искусным звероловом.

Изгнание Чероки с их земли застало меня в 1838 году рядовым срочной службы американской армии, когда я был совсем еще молодым человеком. Будучи знаком со многими индейцами и свободно говоря на из языке, я был направлен переводчиком в Страну Дымящихся Гор в мае 1838, где стал свидетелем одного из самых жутких событий в истории американских войн.

Беззащитных людей выволакивали из их домов и штыками загоняли на сборные пункты. На моих глазах октябрьским утром, под ледяным дождем их как стадо овец погрузили в шестьсот сорок пять фургонов и отправили на запад.

Никогда мне не забыть горе и ужас того утра. Вождь - христианин Джон Росс прочел молитву, и когда по сигналу горна обоз тронулся, люди привстав прощались со своими домами, зная что покидают их навсегда. Многие из этих несчастных не имели ни одеял ни теплой одежды ни даже обуви на ногах. Такими их выгнали из домов.

Семнадцатого ноября мы попали в бурю с градом и мокрым снегом при минусовой температуре, и до самого окончания нашего путешествия в 26-го марта 1839 г., условия существования индейцев были просто кошмарными. Им приходилось спать в фургонах или прямо на земле без огня. Дорога в изгнание стала для них дорогой смерти. Я помню, как только в одну ночь двадцать два человека погибло от пневмонии, усталости, унижения.

Среди них была и жена вождя Росса, настоящая красавица. Эта благородная женщина отдала свое единственное одеяло больному ребенку и осталась под дождем на ледяном ветру безо всякой защиты. Через несколько часов она умерла от воспаления легких.

Я совершил длинное путешествие вместе с чероки и сделал все, что может сделать простой солдат, чтобы помочь им. Стоя на посту я неоднократно оставался в одной рубашке, в надежде что мой плащ спасет жизнь кому-нибудь из этих несчастных. Я стоял на посту и в ту ночь, когда умерла миссис Росс. Сдав пост в полночь я не ушел спать, а оставался у фургона вождя.

На рассвете капитан Мак-Клиллан отправил меня помогать на ее (и не только ее) похоронах. Тело погребли в неглубокой могиле и обоз двинулся дальше.

Будучи молодым человеком, я, конечно, не избегал контактов с индейскими девушками. Многие из них пели для меня свои горные песни. Немало из них в свое время побывало и под моим одеялом. Но все было искренне. За время моего близкого общения с народом Чероки, с октября 1829 и до марта 1839, я не встретил ни одной проститутки. Один раз у меня вышла стычка с сослуживцем, жестоким человеком по имени Бен Мак-Донал. Случилось так, что прямо у меня на глазах он избил кнутом дряхлого старика, загоняя его в фургон. Вид этого бедняги, почти слепого, извивающегося под ударами хлыста, переполнил чашу моего терпения. Я попытался остановить Мак-Донала, но это перешло в личную ссору и он хлестнул меня прямо по лицу, глубоко располосовав щеку. И я не сдержался. Маленький топорик по-прежнему висел у меня на поясе. Вскоре Мак-Донала уволокли с места событий.

Я попал под арест. Но младший лейтенант Генри Буллок и рядовой Илканайя Миллард, бывшие свидетелями драки рассказали капитану Мак-Клиллану, как все случилось, и до суда дело не дошло. Много лет спустя в Бристоле я повстречал лейтенанта Рили и младшего лейтенанта Буллока. Тот шутя напомнил, что дело против меня так и не закончено и поинтересовался, долго ли я намерен оттягивать судебное разбирательство. Мак-Донал, насколько я знаю, выздоровел и еще в 1851 году работал речным матросом где-то в Мемфисе, Теннесси.

Длинное, полное горя путешествие на Запад закончилось 26-го марта 1839 года, оставив на по пути четыре тысячи безымянных могил, вереница которых протянулась от подножия Дымящихся Гор до так называемых западных индейских территорий. А причиной всех бедствий племени Чероки стала обычная человеческая алчность. Начиная с Фердинанда Десото, совершившего в 1540 году потешествие по индейским землям, стало доброй традицией искать золото в Стране Дымящихся Гор. Надо прзнать, традиция эта имела объяснение. Еще в 1829 году, в Ичате на рождественском карнавале я видел индеанок с украшениями, похожими на золотые. В 1828 году индейский мальчик продал золотой самородок белому торговцу. И этот кусочек металла стал приговором всему народу Чероки. В короткое время страна была перевернута кверху дном вооруженными отрядами, утверждавшими, что они - правительственные чиновники, прибывшие позаботиться об индейцах.

Творимые ими злодейства просто растоптали всякое понятие о цивилизованных людях. Землю забирали, дома жгли, а людей расстреливали.

Вождь Яналуска был лично знаком с президентом Эндрю Джексоном. Вместе с отрядом из пятисот отборных воинов - чероки он помог Джексону выиграть сражение у Лошадиной Подковы, потеряв тридцать три человека убитыми. В тот день Яналуска самолично проломил череп воину из враждебного племени Криков, когда тот совсем уже собирался убить будущего президента. Вождь Росс послал Яналуску в Белый Дом просить защиты. Но Джексон был безразличен и холоден к отважному сыну лесов, кто спас ему жизнь. Выслушав просьбу он бросил: "Аудиенция закончена, сэр. Ничего не могу для вас сделать".

Судьба народа Чероки была решена. Вашингтон объявил, что индейцы должны быть переселены на Запад, а их земли передаются белым. В мае 1838 года четыре тысячи солдат и три тысячи добровольцев под командованием генерала Винфилда Скотта вторглись в индейскую страну и вписали самую черную страницу в американскую историю.

Мужчин, работающих в полях, арестовывали и гнали на сборные пункты. Женщин выталкивали из домов. А они в большинстве даже не понимали языка, на котором говорили солдаты. Детей отнимали у родителей и собирали в отдельных загончиках, где земля вместо подушки, а небо вместо одеяла. Стариков и немощных гнали штыками.

В одном доме случилось горе. Умер ребенок. Мертвый малыш лежал на медвежьих шкурах и женщины готовили его к погребению. В этот момент всех арестовали и выгнали на улицу. Я так и не знаю, кто похоронил тело.

В другом доме жила одинокая мать, вдова с тремя детьми. Один - совсем еще младенец. Когда за ней пришли, она прочла молитву на своем языке, попрощалась со старым верным псом, привязала младенца за спиной, двоих других детей взяла за руки и отправилась в изгнание. Но испытание оказалось не по силам. У нее случился сердечный приступ и она упала в реку вместе с младенцем за спиной и двумя другими детишками, продолжавшими цепляться за ее руки.

Этот случай произошел на глазах вождя Яналуски, спасшего жизнь президенту Джексону. Слезы текли по его щекам, когда он обратил лицо к небу и промолвил: "Господи, если бы в сражении у Лошадиной Подковы я знал то, что знаю теперь, история Америки пошла бы другим путем." Сегодня, в 1890-м году, эти события все еще слишком свежи и молодые люди могли бы понять весь ужас злодеяния, совершенного против беззащитного народа. Но факты уже надежно скрыты от молодежи. Современные школьники даже не знают что живут на земле людей, штыками выгнанных на чужбину для удовлетворения жажды золота.

Будущие поколения прочтут и заклемят позором это преступление. Но я надеюсь, они не осудят простых солдат, вроде меня. У нас не было выбора, как и у тех четырех чероки, которых генерал Скотт заставил убить одного из вождей вместе с его детьми.

Спустя двадцать пять лет после описанных событий мне посчастливилось встретить большую группу чероки в военной форме в составе армии южан под командованием полковника Томаса. Они стояли в Золликоффере и я, конечно, отправился проведать их. Большинство из них во время переселения были еще детьми, но они тотчас же узнали во мне "доброго солдата".Свободно разговаривая на их языке, я провел с ними незабываемый день. Я узнал, что вождь Джон Росс до сих пор руководит своим племенем. Как знать, быть может он жив и теперь. Это благородный человек, хлебнувший немало горя. Eго арестовывали, бросали в грязную тюрьму, но сломить не смогли.

Его жена пожертвовала собой, спасая больную девочку. Англо-саксы должны бы воздвигнуть монумент во славу ее самопожертвования. Девочка тогда поправилась, а сама миссис Росс спит в безымянной могиле за сотни миль от родного дома.

Когда генерал Скотт оккупировал индейскую страну, многим чероки удалось сбежать далеко горы и скрыться в пещерах. Избежав участи многих других, они и по сей день там. Неоднократно я собирался посетить вновь Страну Дымяшихся Гор чтобы разыскать их, но по разным причинам этот замысел приходилось откладывать, а теперь я уже слишком дряхл для такого путешествия. Годы летят стремительно, и старость незаметно одолела меня.

Я могу поклясться, что ни ружье мое ни нож не пролили ни капли крови народа Чероки. Я могу поклясться также, что сделал все, что мог сделать простой солдат, когда они нуждались в помощи и защите. И спустя двадцать пять лет я еще жил в их памяти как "добрый солдат".

Однако убийство есть убийство, независимо от того, совершается ли оно бандитом под покровом ночи или людьми в униформе, марширующими под музыку военного оркестра. Убийство есть убийство, и кто-то должен ответить. Кто-то должен объяснить потоки крови, затопившие идндейскую страну летом 1838 года. Кто-то должен объяснить четыре тысячи могил, протянувшихся вдоль тропы изгнания Чероки. Я хотел бы забыть, но до последнего дня так и будут двигаться перед моими глазами те шестьсот сорок пять фургонов с их кошмарным "грузом". Пусть историк будущего расскажет о слезах и ужасе тех дней. И да воздаст Высший Судия каждому по делам его.

На этом, дети мои, я и заканчиваю свой рассказ, подготовленный ко дню рождения. Сегодня 11-е декабря 1890 года.


* * *

От переводчика

Этот рассказ трудно комментировать. Он, собственно, и не нуждается в комментариях. Жаль, что Высший Судия так и не прочел воспоминаний рядового Джона Барнетта, и подобным историям свойственно повторяться. Дальнейшая же судьба героев этого рассказа сложилась так: Верховный вождь Джон Росс в самом конце гражданской войны попал в плен к северянам и умер в Филадельфии, в 1866 году. Это был необычайно образованный, интеллигентный человек, мечтавший создать справедливое и демократическое государство Чероки. В годы его правления, с 1828 г, В Стране Дымящихся Гор издавалась газета "Феникс Чероки", которая имела англоязычную версию и была известна даже в Европе.

В 1999 году на могиле Джона Росса была установлена бронзовая плита с надписью "В память о тех, кто пережил изгнание".

Вождь Яналуска (правильное его имя Тсунулахунски) как и Росс похоронил жену во время переселения. Сумел вернуться на родину и умер в 1868 году в возрасте ста с лишним лет. В его честь названа горная вешина и озеро в Северной Каролине.

Полковник Уильям Томас. Один из командиров армии южан. Верный друг вождя Яналуски. После войны стал сенатором. На собственные деньги он выкупил значительную часть индейских земель и, пользуясь правом частной собственности, способствовал частичному переселению индейцев обратно. Сами они не имели права возвращаться. А "западные индейские территории" принадлежали индейцам до тех пор, пока там не нашли нефть. Случилось это в начале двадцатого века. После этого земли были отобраны и преобразованы в штат Оклахома.

Джон Барнетт, автор рассказа, скончался в возрасте восьмидесяти двух лет 21-го января 1893 г.



Фото из индейских резерваций (в основном, резервация Havasupai). Пустынная местность служила естественным, природным концлагерем, где без растраты боеприпасов правительство США эффективно боролась с непокорным народом.


















Миннесота, резервация, 1920-30-е годы

















Вождь Джозеф

(Воспоминания индейца из племени "не персе")

Первые жертвы Pax Americana


Друзья мои, меня попросили раскрыть перед вами сердце. Я рад такой возможности. Я хочу, чтобы белые люди поняли мой народ. Некоторые из вас думают, что индеец подобен дикому зверю. Они сильно заблуждаются. Я расскажу вам все о моем народе, и тогда вы сможете судить, человек ли индеец. По-моему, многих бед и кровопролитий можно избежать, если мы честно откроем друг другу наши сердца. Я расскажу вам по-своему, как смотрит на жизнь индеец. У белых больше слов, чтобы рассказать вам, каким они видят индейца, но, чтобы открыть правду, не надо много говорить. Мои слова будут идти от сердца, и я буду откровенен. А-кум-кин-и-ма-ме-хут (Великий Дух) смотрит на меня и слышит мои слова.

Мое имя Ин-мут-ту-уа-лат-лат (Несущийся Через Горы Гром). Я вождь племени вал-лам-вам-кин (проколотых носов - не персе). До меня вождем был мой отец. Мистер Сполдинг, миссионер, назвал моего отца Джозефом, когда тот был молодым. Отец умер несколько лет назад. Его руки не были запятнаны кровью белых людей. Он оставил по себе добрую память. Он учил меня делать моему народу добро.

Наши отцы передали нам много законов, которые они узнали от своих отцов. Это были хорошие законы. Они учили нас обращаться с другими людьми так, как они обращаются с нами. Учили нас никогда не нарушать первыми уговор; учили, что лгать стыдно, учили нас говорить только правду; учили, что стыдно отбирать у человека его жену или имущество, не заплатив. Нас учили, что Великий Дух все видит и слышит и никогда не прощает; что он даст поэтому прибежище душе каждого по его заслугам: если человек был хорошим, его душа получит хороший дом, если же он был плохим, то получит дом плохой. Я верю в это, в это же верят и все мои люди.

Мы не знали, что, кроме индейцев, на свете существуют другие люди, пока примерно сто зим тому назад в наших краях не появились люди с белыми лицами. Они привезли много разных вещей, чтобы обменивать их на меха и шкуры. У них был табак, которого мы прежде не знали. Они принесли кремневые ружья, которые пугали наших женщин и детей. Разговаривать с этими белыми наши люди не могли, но пришельцы объяснялись понятными всем знаками. Это были французы, и они назвали нас людьми с проколотыми носами, потому что в носу мы носили для красоты кольца. Теперь мало кто у нас носит эти кольца, но зовут нас, как прежде. Эти французские трапперы говорили нашим отцам очень много такого, что запало нам в сердце. Что-то было для нас хорошо, что-то плохо. Мнения наших людей об этих французах разделились. Некоторые считали, что нас больше научили плохому, чем хорошему. Индеец уважает смелых и презирает трусов. Он любит речи прямые и ненавидит речи коварные. Французские трапперы говорили нам иногда правду, а иногда лгали.

Первыми белыми людьми, которые пришли к нам в страну, были Льюис и Кларк. Они принесли много такого, чего мы никогда не видали. Они говорили откровенно, и наши люди устроили в их честь большой праздник, доказав этим свое дружеское расположение. Пришельцы были очень добры. Они преподнесли подарки нашим вождям, а наши люди одарили их. У нас было очень много лошадей, и белые взяли сколько захотели, а они за это дали нам ружья и табак. Все индейцы племени не персе стали друзьями Льюиса и Кларка, разрешили им проезжать через свои земли и обязались никогда не воевать с белыми людьми. Это обещание не персе ни разу не нарушили. Ни один белый не может обвинить их в вероломстве. Не персе всегда гордились дружбой с белыми людьми. Когда мой отец был еще юношей, в наши края пришел белый человек (преподобный мистер Сполдинг), который рассказывал о боге. Он говорил нашим людям добрые слова, и они его полюбили. Вначале он молчал о желании белых людей поселиться на наших землях. Об этом ничего не было известно, пока зим двадцать тому назад к нам не пришли белые люди. Они построили себе дома и фермы. Наши люди сначала не возражали против этого. Они считали, что всем хватит места, чтобы жить в мире. Они научились у белых людей многому, что казалось хорошим. Но вскоре обнаружилось, что белые люди очень быстро богатеют и хотят завладеть всем, что имеют индейцы. Мой отец первым разгадал замыслы белых и предостерегал своих сородичей, чтобы они торговали с белыми осторожно. Люди, жадные до денег, казались ему подозрительными. Я тогда был мальчиком, но прекрасно помню предостережения отца. Он был дальновиднее других.

Потом появился белый офицер (губернатор Стивенс), который пригласил всех индейцев племени на совет для составления договора. Совет открылся, и он откровенно сказал, чего хочет. Стивенс сообщил, что в эти места приехало уже очень много белых людей и приедет еще больше; надо разграничить землю так, чтобы индейцы и белые могли разделиться. Чтобы все жили в мире, сказал он, индейцы должны иметь свою территорию и на ней оставаться. Мой отец, который представлял свое племя, наотрез отказался участвовать в этом совете, потому что он хотел остаться человеком свободным. Он заявил, что никто из людей не владеет какой-либо частью земли и поэтому не может продать то, чем не владеет.

Мистер Сполдинг взял отца за руку и сказал: "Иди и подпиши договор!" Отец оттолкнул его со словами: "Зачем ты просишь меня подписать договор и отказаться от моей земли? Твое дело - говорить с нами о боге, а не уговаривать нас распроститься с нашей землей". Губернатор Стивенс понуждал отца подписать договор, но безуспешно. "Я не подпишу вашу бумагу, - сказал отец, - вы ходите, где хотите, также и я; вы не ребенок, я тоже; я думаю своей головой. Никто не может думать за меня. У меня нет другого дома, кроме этого. И я его никому не отдам. Иначе мои люди останутся без родного очага. Убери свою бумагу. Моя рука ее не коснется".

Отец ушел с совета. Несколько вождей других групп, принадлежавших к не персе, подписали договор, и губернатор Стивенс подарил им одеяла. Мой отец предупреждал людей, чтобы они не брали подарки. "Потому что, - говорил он, - через некоторое время белые заявят, что вы получили за свою землю плату". С тех пор четыре группы племени не персе каждый год получали от Соединенных Штатов ренту. Отца моего много раз приглашали на советы и делали все, чтобы заставить его подписать договор, но он был тверд как скала и не хотел передавать белым права на свой дом. Из-за его отказа в племени начались разногласия.

Через восемь лет (в 1863 году) состоялся следующий совет. Вождь, которого за умение говорить называли Юристом, главенствовал на этом совете и продал почти все земли не персе. Отца на совете не было. Он говорил мне: "Когда идешь на совет для переговоров с белыми, всегда помни о своей земле. Не отдавай ее. Белые люди обманом лишат тебя родного дома. Я не взял от правительства Соединенных Штатов никакой платы. Я никогда не продавал своей земли". Во время заключения этого договора Юрист выступил от имени и нашего племени, не имея на то полномочий. Он не имел права продавать нашу Уаллоуа - долину извилистых вод. Она всегда принадлежала людям моего отца, и другие индейцы никогда не оспаривали нашего на нее права. Никто из индейцев не претендовал на Уаллоуа.

Чтобы все знали, какая земля наша, отец установил вокруг нее шесты и сказал: "Внутри - дом моих людей. Белые могут занимать землю за шестами. В пределах этой границы родились все наши люди. Она окружает могилы наших предков, и мы никогда их никому не отдадим".

Правительство Соединенных Штатов заявило, что оно купило у Юриста и других вождей все земли племени не персе, лежащие за пределами резервации Лапуай, но мы продолжали мирно жить на этой территории, пока восемь лет назад белые люди не стали переходить границу, обозначенную моим отцом. Мы предупреждали их, что это очень плохо, но они не хотели уходить с нашей земли, и началась вражда. Белые изображали дело так, будто мы вступили на тропу войны. Они наговаривали на нас своим властям.

Правительство Соединенных Штатов снова потребовало собрать совет для заключения договора. Мой отец был уже слаб и слеп. Он больше не мог представлять свой народ. Вот тогда я стал вождем вместо отца. На этом совете я впервые обратился с речью к белым. Я сказал агенту, проводившему совет: "Я не хотел приходить на этот совет, но пришел в надежде, что мы избежим кровопролития. У белых нет никакого права приходить и занимать нашу землю. Мы никогда не брали от правительства подарков. Ни Юрист, ни какой-либо другой вождь не имеют полномочий продавать эту землю, которая всегда принадлежала моему народу. Она досталась нам от наших отцов, и мы будем защищать ее, пока хоть капля крови будет согревать сердца наших людей". Агент сказал, что в Вашингтоне он получил от Великого Белого Вождя приказ: наше племя должно уйти в резервацию Лапуай, и, если мы подчинимся, он нам во многом поможет. "Вы должны отправиться в резервацию", - сказал агент. Я ему ответил: "Я этого не сделаю. Мне ваша помощь не нужна, у нас всего достаточно, и мы будем счастливы и довольны, если белые оставят нас в покое. Резервация слишком мала для такого множества людей со всем, что им принадлежит. Оставьте подарки себе; мы можем пойти в ваши города и заплатить за то, что нам надо; у нас хватает для продажи лошадей и скота, и нам от вас никакой помощи не нужно; сейчас мы свободны; мы можем идти, куда захотим. Здесь родились наши отцы. Здесь они жили, умерли, похоронены. Мы их никогда не бросим". Агент уехал, и мы долго жили спокойно.

Вскоре после этого отец прислал за мной. Я увидел, что он умирает. Я взял его руку в свою. Он сказал: "Сын мой, тело мое возвращается к матери-земле, а дух мой очень скоро увидится с Великим Духом. Когда я умру, думай о своей земле. Ты вождь этих людей. Они ждут, что ты поведешь их за собой. Всегда помни, что твой отец никогда не продавал эту землю. Если тебя будут просить подписать договор о продаже родных мест, оставайся к этому глух. Через несколько лет белые люди окружат тебя со всех сторон. Они облюбовали для себя это место. Мой сын, никогда не забывай моих предсмертных слов. Эта земля примет тело твоего отца. Никогда не продавай кости отца и матери". Я сжал руку отца и сказал ему, что буду защищать его могилу, пока не погибну. Отец улыбнулся и ушел в страну духов.

Я похоронил его в этой прекрасной долине извилистых вод. Я люблю эту землю больше всего на свете. Человек, который не почитает могилу своего отца, хуже дикого зверя.

Некоторое время мы жили спокойно. Но долго продолжаться так не могло. В горах, окружавших долину извилистых вод, белые нашли золото. Они украли у нас много лошадей, и мы не могли их вернуть, потому что были индейцами. Выручая друг друга, белые лгали. Они угнали у нас очень много скота. Некоторые белые клеймили наш молодняк, чтобы заявить потом, что это их скот. Мне казалось, что кое-кто из белых делал это в Уаллоуа нарочно, чтобы развязать войну. У нас не было друга, который мог бы по нашей просьбе вести наши дела в судах. Белые знали, что мы были недостаточно сильны для борьбы с ними. Я делал все возможное, стараясь избежать кровопролития. Мы уступили белым часть нашей земли, надеясь, что они оставят нас в покое. Мы ошиблись. Белым все было мало. Когда правительство, выступая против других индейцев, обращалось к нам за помощью, мы никогда ему в ней не отказывали. Когда белые бывали в меньшинстве и перевес сил был на нашей стороне, мы могли бы их всех перебить, но не персе хотели жить в мире.

По-моему, о старом договоре нам никогда не говорили правды. Если когда-то земля эта была нашей, то она наша и сейчас - ведь мы ее никогда не продавали. Во время совета посредники, ссылаясь на договор, заявляли, что наша земля была продана правительству. Предположим, приходит ко мне белый и говорит: "Джозеф, мне нравятся твои лошади, и я хочу их купить". Потом он идет к моему соседу и говорит ему: "У Джозефа хорошие лошади, я хочу их купить, но он не хочет их продавать". Мой сосед отвечает белому: "Заплати мне, и я продам тебе лошадей Джозефа". Белый снова приходит ко мне и говорит: "Джозеф, я твоих лошадей купил, и ты должен их мне отдать". Если мы продали свои земли правительству, то они были куплены таким вот способом.

Ссылаясь на договор, заключенный другими племенными группами не персе, белые предъявляли права на мои земли. Нам приходилось очень туго, когда белые скапливались у границы наших владений. Среди них были хорошие люди, и мы с ними мирно уживались, но не все были хорошими.

Почти каждый год из Лапуая являлся агент и приказывал нам перебираться в резервацию. А мы отвечали ему, что нам хорошо и в Уаллоуа. Мы предусмотрительно отказывались брать у него подарки и ренту, которую он предлагал.

С тех пор как белые пришли в Уаллоуа, они все время нас запугивали и насмехались над нами... Они не давали нам покоя. У нас было среди белых несколько хороших друзей, и всякий раз они советовали моим людям в ответ на выходки белых не браться за оружие. Наши молодые воины были очень вспыльчивы, и мне стоило большого труда удерживать их от опрометчивых поступков. С юных лет я нес тяжкое бремя ответственности. Я понял, что мы не сможем устоять перед белыми. Мы были подобны оленям. Они же - словно медведи гризли. У нас земли было мало, а у них много. Мы хотели, чтобы все оставалось так, как создал Великий Дух. А они - нет, и они бы переделали реки и горы, если бы те им мешали.

Год за годом нас запугивали, но войны против моего народа не начинали, пока два года назад к нам не пришел генерал Ховард и не сказал, что он - главный военачальник белых над всей этой землей. Он объявил: "Со мной много солдат. Я приведу их сюда, и тогда мы поговорим снова. Я не позволю никому из индейцев смеяться надо мной, когда я приду вновь. Эта земля принадлежит правительству, и я полон решимости заставить вас уйти в резервацию".

Я возражал против его намерения привести на земли не персе еще больше солдат. В одном здании в форте Лапуай их всегда было полно.

Весной следующего года агент из форта Уматилла прислал мне гонца-индейца сказать, чтоб я встречал генерала Ховарда в Уаллоуа. Сам пойти туда я не мог, но послал брата и пять других вождей встретить генерала, и они долго разговаривали.

Генерал Ховард сказал: "Вы говорили откровенно, и это хорошо. Вы можете остаться в Уаллоуа". Генерал настоял, чтобы мой брат и сопровождавшие его индейцы отправились с ним в форт Лапуай. Когда они туда прибыли, генерал Ховард разослал гонцов и созвал всех индейцев на большой совет. Я участвовал в нем. Я сказал генералу Ховарду: "Мы готовы слушать". Он ответил, что сейчас говорить не будет, а проведет совет на следующий день и тогда все честно скажет. Я сказал генералу Ховарду: "Я готов вести переговоры сегодня. Я участвовал во многих советах, но мудрее не стал. Все мы рождены женщиной, хотя во многом и непохожи. Нас нельзя переделать. Вы такие, какими вас создали, и таким останетесь. Мы такие, какими нас создал Великий Дух, и вы нас переделать не можете. Тогда зачем детям одной матери и одного отца враждовать, почему один должен обманывать другого? Я не верю, что вождь Великий Дух дал одним людям право говорить другим людям, что они должны делать".

Генерал Ховард ответил: "Ты не признаешь моей власти, не так ли? Хочешь диктовать мне условия, не так ли?"

Тогда один из наших вождей - Ту-хул-хул-соте - поднялся с места и сказал генералу Ховарду: "Вождь Великий Дух создал мир таким, какой он есть и каким он хотел его видеть, и часть его он отдал нам, чтобы мы тут жили. Не понимаю, кто дал тебе право говорить, что мы не должны жить там, где он нас поместил".

Генерал Ховард разозлился и сказал: "Замолчи! Я не хочу больше слушать эту болтовню. Закон велит вам отправляться в резервацию и жить там, и я требую, чтобы вы это выполнили, но вы упорно не желаете повиноваться закону (он имел в виду договор). Если вы не уйдете, я займусь этим сам, и вы мне заплатите за свою строптивость".

Ту-хул-хул-соте на это ответил: "Кто ты такой, что требуешь, чтобы мы говорили, а потом запрещаешь мне говорить? Разве ты Великий Дух? Разве ты создал мир? Разве ты создал солнце? Разве по твоей воле текут реки, чтобы нас поить? Разве по твоей воле растет трава? Разве все это создано тобой, что ты говоришь с нами, как с мальчишками? Если все создано тобой, тогда ты вправе говорить, как говоришь".

Генерал Ховард ответил: "Ты упрямый человек, и я посажу тебя под арест",- и приказал солдатам арестовать вождя.

Ту-хул-хул-соте не сопротивлялся. Он спросил генерала Ховарда: "Это твой приказ? Для меня он не имеет значения. Я открыл тебе свое сердце. И назад своих слов не возьму. Я говорил в защиту своей земли. Ты можешь меня арестовать, но не можешь меня переделать или заставить отказаться от того, что я сказал".

Подошли солдаты, схватили моего друга и отвели в караульное помещение. Мои люди стали перешептываться, решая, должны ли они это допускать. Я советовал им покориться. Я знал, что стоит нам оказать сопротивление, и все присутствующие белые, включая генерала Ховарда, будут убиты и мы окажемся виноваты. Стоило мне промолчать, и генералу Ховарду никогда бы уже не пришлось отдать другой несправедливый приказ против моих людей. Я видел опасность и, пока Ту-хул-хул-соте тащили в караулку, встал и сказал: "Теперь я буду говорить. И не важно, арестуешь ты меня или нет". Я повернулся к своим людям и сказал: "Ту-хул-хул-соте арестовали несправедливо, но мы не станем обижаться на это оскорбление. Нас пригласили на этот совет, чтобы мы раскрыли наши сердца, и мы это сделали". Ту-хул-хул-соте продержали в тюрьме пять дней и только потом выпустили.

На этом совет прервался. Утром генерал Ховард пришел к моей палатке и пригласил меня, Белую Птицу и Зеркало отправиться с ним и присмотреть для моих людей землю. Мы поехали, иногда мы проезжали мимо хороших земель, уже занятых индейцами и белыми. Генерал Ховард сказал, указав на эти земли: "Если вы поедете в резервацию, я уберу отсюда этих людей и отдам эти земли вам".

Я ответил: "Нет. Было бы несправедливо обижать этих людей. Я не имею права занять их дома. Я никогда не брал того, что мне не принадлежало. И теперь не возьму".

Целый день ехали мы по резервации и не нашли незанятых хороших земель. Надежный человек сказал мне, что в ту же ночь генерал Ховард отправил письмо, приказав солдатам идти из Уолла Уолла в долину Уаллоуа и, когда мы вернемся домой, выгнать нас оттуда.

На следующий день во время совета генерал Ховард грубо сказал мне, что он дает моим людям тридцать дней для того, чтобы они вернулись домой, собрали свое имущество и переехали в резервацию. "Если вы туда за это время не прибудете, - добавил он, - я сочту, что вы хотите сражаться, и пошлю своих солдат вас выгнать".

Я сказал: "Войны можно и нужно избежать. Я не хочу войны. Мои люди всегда были друзьями белых людей. Почему ты так спешишь? Тридцать дней мне мало, чтобы собраться в путь. Наши стада находятся не в одном месте, и вода в Снейк Ривер высока. Давайте подождем до осени, когда вода спадет. Нам нужно время, чтобы поохотиться и сделать запасы на зиму".

Генерал Ховард ответил: "Если вы задержитесь хоть на один день, придут солдаты и погонят вас в резервацию, а весь ваш скот и лошади, которые к тому времени останутся за пределами резервации, попадут в руки белых людей".

Я знал, что никогда моей земли не продавал и что в Лапуае у меня земли не было, но я не хотел кровопролития. Не хотел, чтобы моих людей убивали. Белые уже убили кое-кого из наших, но убийц за это никто не наказал. Я сказал об этом генералу Ховарду и повторил, что войны не хочу. Я хотел, чтобы жившие в Лапуае собрали свой урожай.

В душе я решил отдать свою землю - лишь бы не было войны. Я отдам могилы моих отцов. Я отдам все, лишь бы на руках белых людей не было крови моего народа.

Генерал Ховард отказался дать мне больше тридцати дней на переселение моих людей вместе с имуществом. Я уверен, что он сразу же начал готовиться к войне.

Вернувшись в Уаллоуа, я увидел, что мои люди очень встревожены - ведь солдаты уже пришли в долину Уаллоуа. Мы держали совет и решили во избежание кровопролития немедленно отправиться в путь.

Ту-хул-хул-соте, очень озлобленный арестом, призывал к войне и склонил многих молодых людей выступить с оружием в руках, чтобы их не выгнали из родных мест, как собак. Он заявил, что только кровь смоет нанесенное ему генералом Ховардом оскорбление. Много понадобилось твердости, чтобы противостоять таким речам, но я заставил своих людей сохранять спокойствие и не начинать войны.

Мы собрали все запасы, какие смогли найти, и двинулись. В Уаллоуа мы оставили много лошадей и скота и несколько сот голов потеряли при переправе через реку. Всем моим людям удалось через нее благополучно перебраться. В Скалистом Каньоне на большой совет собралось много людей племени не персе. Я пришел со всеми своими людьми. Совет продолжался десять дней. Много было воинственных речей, многие горячились. Пять лет назад белые убили отца одного молодого воина. Кровь этого человека запятнала белых, и воин покинул совет, призывая к мести.

Я снова советовал сохранить мир и думал, что опасность уже миновала. Мы не выполнили приказа генерала Ховарда, потому что не могли, но мы хотели это сделать как можно скорей. Я собирался покинуть совет, чтобы добыть мяса для своей семьи, когда пришла весть, что молодой воин, отца которого убили белые, ушел и с ним еще несколько вспыльчивых молодых воинов и что они убили четырех белых. Отомстивший за смерть отца молодой воин прискакал на совет и крикнул: "Что вы тут сидите, как женщины? Война уже началась". Я очень огорчился. Я понял, что войны не миновать, когда узнал, что мои молодые воины втайне от меня закупают боевое снаряжение. Затем я узнал, что арестованному генералом Ховардом Ту-хул-хул-соте удалось объединить сторонников

Я видел, что их действия втянут в войну всех моих людей, и понял, что предотвратить войну не удастся. Время было упущено. С самого начала я советовал сохранить мир. Я знал, что мы слабы для борьбы с Соединенными Штатами. Много бед постигло нас, но было ясно, что война принесет еще больше. У нас были хорошие друзья среди белых, и они советовали нам не вступать на тропу войны. Мой друг и брат, мистер Чэпмен, который был с нами, когда мы стали уходить, предсказывал, чем кончится война. Мистер Чэпмен перешел на сторону противника и стал помогать генералу Ховарду. Я его за это не виню. Он делал все, чтобы предотвратить кровопролитие. Мы надеялись, что белые фермеры не присоединятся к солдатам. Мы подробно обсудили это еще до начала войны, и многие из моих людей считали, что надо фермеров предупредить: если они не станут выступать против нас, то не пострадают в ходе войны, начатой генералом Ховардом. За такой план действий проголосовали на военном совете.

Среди моих были люди плохие, враждовавшие с белыми, и они до тех пор рассказывали на совете о своих обидах, пока не зажгли гневом сердца всех злобных воинов, участников совета. И все-таки мне не верилось, что войны нельзя избежать. Я знал, что мои молодые воины совершают великое зло, но я задавал себе вопрос: а кто в этом прежде всего повинен? Их тысячи раз оскорбляли; их отцов и братьев убивали; матерей и жен обесчещивали; они теряли рассудок от виски, которое им продавали белые; в довершение всего они лишились крова и были в отчаянии. Если б только я мог вернуть жизнь белым, которых убили мои люди, я отдал бы за это собственную жизнь. Я виню своих молодых воинов, виню и белых. Виню генерала Ховарда за то, что он не дал нам достаточно времени, чтобы вывезти наше имущество из Уаллоуа. Я не признаю за ним права приказывать мне покинуть Уаллоуа в любой срок. Я вообще отрицаю, что мой отец или я продали эту землю. Это по-прежнему наша земля. Возможно, она никогда больше не станет нашим домом, но здесь спит мой отец, и я люблю эту землю, как родную мать. Я оставил ее в надежде избежать кровопролития.

Если бы генерал Ховард дал мне больше времени и я успел бы собрать весь скот, а с Ту-хул-хул-со те обращались бы, как подобает обращаться с человеком, войны бы не было.

Мои друзья из числа белых обвиняли в войне меня. Меня винить не за что. Когда мои молодые воины начали убивать белых, сердце мое сжалось. Хотя я их не оправдываю, я помнил о всех нанесенных мне оскорблениях, и кровь моя кипела. И все же, если бы было возможно, я без боя увел бы своих людей в Страну Бизонов.

Другого пути избежать войны я не видел. Пройдя шестнадцать миль, мы перебрались через Уайт Берд Крик и там устроили привал, намереваясь собрать принадлежавший нам скот, но солдаты напали на нас, и произошло первое сражение. Нас было шестьдесят мужчин, а солдат сто. Бой длился всего несколько минут, и солдаты отступили. Тридцать три солдата было убито, семь ранено. В бою индеец стреляет, чтобы убить, а солдаты стреляют наугад. Ни с одного убитого солдата не сняли скальпа. Мы не считаем нужным снимать скальпы и убивать раненых. Солдатам же не удается убить много индейцев, если нет раненых, оставшихся на поле боя. Вот тогда солдаты добивают индейцев.

Через семь дней после первого боя генерал Ховард прибыл на земли племени не персе и с ним семьсот солдат. Теперь это уже была настоящая война. Мы переправились через Сэлмон Ривер, рассчитывая, что генерал Ховард станет нас преследовать. Мы не ошиблись. Он двинулся за нами, мы повернули, вышли ему в тыл и на три дня отрезали его от обоза. Ховард послал две роты, чтобы открыть дорогу. Мы атаковали их, убили одного офицера, двух проводников и десять солдат.

Мы отступили, рассчитывая, что солдаты станут нас преследовать, но им в тот день уже было достаточно. Они окопались, и наутро мы атаковали их снова. Битва длилась весь день и возобновилась с рассветом. Мы убили четверых и ранили человек восемь.

К этому времени генерал Ховард обнаружил, что мы у него в тылу. Через пять дней во главе трехсот пятидесяти солдат и фермеров он атаковал нас. Нас было двести пятьдесят воинов. Бой длился двадцать семь часов. Четырех наших убили и несколько человек ранили. Генерал Ховард потерял двадцать девять человек убитыми и шестьдесят ранеными.

На другой день солдаты атаковали нас, и мы отступили на несколько миль вместе с семьями и нашим скотом, оставив в руках генерала Ховарда восемьдесят палаток.

Обнаружив, что нас гораздо меньше, чем врагов, мы отступили в долину Биттеррут. Тут на нас вышли другие солдаты и потребовали, чтобы мы сдались. Мы отказались. Они сказали: "Вы не сможете пройти мимо нас". Мы отвечали им: "Мы пройдем мимо вас без боя, если вы нас пропустите, но мы все равно пройдем". Потом мы заключили с этими солдатами договор. Мы согласились никого не трогать, а они позволили нам без боя пройти через долину Биттеррут. Там мы купили у белых людей продовольствие и фураж.

Мы поняли, что с войной покончено. Мы хотели мирно уйти в Страну Бизонов, оставив на будущее решение вопроса о возвращении на наши земли.

С такими намерениями мы продвигались четыре дня и, решив, что беда уже миновала, остановились и заготовили шесты для палаток. Мы двинулись дальше и в конце второго дня увидели, как мимо нашего лагеря прошли трое белых. Думая, что уже заключен мир, мы их не тронули. Мы могли их убить или взять в плен, но мы не заподозрили в них шпионов, а они были ими.

Ночью солдаты окружили наш лагерь. На рассвете один из моих воинов вышел присмотреть за своими лошадьми. Солдаты увидели его и застрелили, как койота. И тут я понял, что это не те солдаты, которых мы оставили позади. Они вышли на нас с другой стороны. Нового военачальника белых звали Гиббон. Он атаковал нас, когда некоторые из моих людей еще спали. Схватка была жестокой. Некоторые из моих воинов проползли за спинами солдат и напали на них с тыла. Во время сражения мы потеряли почти все наши палатки, но в конце концов все же заставили генерала Гиббона отступить.

Убедившись, что захватить нас в плен ему не удастся, он послал в свой лагерь, располагавшийся в нескольких милях от нас, за большими ружьями (пушками), но мои люди поймали посланных и захватили все пушки и боеприпасы. В пушках мы испортили все, что смогли, а порох и снаряды унесли. В битве с генералом Гиббоном мы потеряли пятьдесят женщин и детей и тридцать воинов. Мы задержались, только чтобы похоронить наших погибших. Не персе никогда не воюют с женщинами и детьми; пока шла война, мы могли убить много женщин и детей, но нам было бы стыдно поступать так недостойно.

Мы никогда не снимали с наших врагов скальпы, но, когда генерал Ховард соединился с генералом Гиббоном, их проводники-индейцы вырыли из могил наших убитых и сняли с них скальпы. Мне сказали, что генерал Ховард не давал команды сотворить такое позорное дело.

Быстро, как только могли, отступали мы в Страну Бизонов. Через шесть дней генерал Ховард нагнал нас. Мы атаковали врага и захватили у него почти всех лошадей и мулов (голов двести пятьдесят). Затем мы направились в бассейн реки Йеллоустоун.

По дороге мы захватили белого мужчину и двух белых женщин. Через три дня мы их отпустили. Обращались с ними хорошо. Женщин не оскорбляли. Могут ли сказать мне белые солдаты, что они хоть раз, захватив в плен индейских женщин и продержав их три дня, отпустили их, не нанеся им оскорблений? Разве с женщинами не персе, попавшими в руки солдат генерала Ховарда, обходились так же уважительно?..

Спустя два дня мы захватили еще двух белых. Один из них украл лошадь и бежал. Другому мы сами дали плохую лошадь и сказали ему, что он свободен.

После девятидневного перехода мы оказались у входа в Кларкс Форк Йеллоустоун. Мы не знали, что сталось с генералом Ховардом, но думали, что он послал за новыми лошадьми и мулами. Он не появился, но нас атаковал другой военачальник (генерал Стёрд-жис). Мы сдерживали его натиск, пока не вывели всех наших женщин, детей и скот в безопасное место, а затем, оставив для прикрытия заслон, отступили.

Прошло несколько дней, но про генералов Ховарда, Гиббона и Стёрджиса ничего не было слышно. Мы поочередно отбили все их атаки и уже чувствовали себя в безопасности, когда на нас обрушился еще один отряд, под предводительством генерала (полковника) Майлса. За шестьдесят дней это был уже четвертый отряд, атаковавший нас, и каждый из них численно превосходил наши боевые силы.

Мы узнали про отряд генерала Майлса лишь незадолго до того, как он напал на нас, разделив наш лагерь надвое и захватив почти всех наших лошадей. Человек семьдесят и с ними я оказались отрезанными от остальных. Со мной была моя дочь двенадцати лет. Я дал ей веревку, велел поймать лошадь и присоединиться к тем, кого солдаты от нас отрезали. С тех пор я ее не видел, но знаю, что она жива и у нее все благополучно.

Я думал о жене и детях, окруженных теперь солдатами, и решил к ним пробиться или умереть. Взывая с мольбой к Великому Духу, который правит на небесах, я бросился безоружный сквозь цепь солдат. Мне казалось, что ружья стреляли справа, слева, впереди и сзади меня. Моя одежда была в клочьях и лошадь ранена, но я остался невредим. Когда я достиг своего жилища, жена дала мне ружье и сказала: "Вот твое ружье! Стреляй!"

Солдаты все время стреляли. Шестеро из моих людей были убиты рядом со мной. Десять - двенадцать солдат ворвались в наш лагерь, захватили две палатки, убив троих не персе и потеряв троих своих. Мы сражались на близком расстоянии, шагах в двадцати друг от друга; нам удалось оттеснить солдат на их исходный рубеж. Убитые солдаты остались в наших руках, мы захватили оружие и боеприпасы противника. В течение первых суток мы потеряли восемнадцать мужчин и троих женщин. Генерал Майлс потерял двадцать шесть солдат убитыми и сорок ранеными. На другой день генерал Майлс направил в мой лагерь под защитой белого флага своего посланца. Я велел моему другу Желтому Быку выйти ему навстречу.

Из слов посланца Желтый Бык понял, что генерал Майлс желает, чтобы я обдумал положение, потому что он не хочет напрасно убивать моих людей. Желтый Бык понял, что от меня требуют сдаться и тем предотвратить дальнейшее кровопролитие. Докладывая мне об этом, Желтый Бык усомнился в искренности предложения генерала Майлса. Я послал его ответить генералу, что еще не принял решения, но об этом подумаю и сразу же сообщу ему. Вскоре генерал направил ко мне проводников-индейцев с новым предложением. Я вышел, чтобы их встретить. Они сказали, что, по их мнению, генерал Майлс искренен и хочет мира. Я пошел в палатку генерала Майлса. Он встретил меня, и мы пожали друг другу руки. Генерал сказал: "Заходи, посидим у огня и все обсудим!" Я пробыл у него всю ночь. Утром Желтый Бык пришел узнать, жив ли я и почему не возвращаюсь.

Генерал Майлс не разрешил мне выйти из палатки, чтобы поговорить с моим другом наедине.

Желтый Бык сказал мне: "Они захватили тебя, и я боюсь, что они тебя уже не отпустят. У меня в лагере их офицер, и я буду держать его до тех пор, пока они не отпустят тебя на свободу".

Я ответил: "Не знаю, что они собираются со мной делать, но, если они меня убьют, ты не должен убивать офицера. Ничего хорошего не получится, если в отместку за меня вы убьете его".

Желтый Бык вернулся к своим. В тот день я ни о чем с генералом Майлсом не договорился. Пока я был у него, сражение возобновилось. Я очень боялся за своих людей. Я знал, что мы находимся неподалеку от лагеря Сидящего Быка в стране Короля Георга (Канаде), и подумал, что, быть может, бежавшие туда не персе вернутся с подкреплением. За ночь ни одна из сторон не понесла больших потерь.

На другое утро я по соглашению вернулся в свой лагерь, встретив у флага перемирия офицера, которого наши держали как заложника. Сдаваться нам или нет - мнения разошлись. Мы могли спастись и уйти из гор Биэр По, бросив наших раненых, стариков и детей. Этого мы делать не хотели. Нам не приходилось слышать, чтобы раненые индейцы, захваченные белыми, выживали.

К вечеру четвертого дня генерал Ховард пришел с небольшой охраной и моим другом Чэпменом. Теперь нам было легче договориться. Генерал Майлс сказал мне просто: "Если вы выйдете и отдадите оружие, я сохраню вам жизнь и отправлю в резервацию". Что произошло между генералом Майлсом и генералом Ховардом, я не знаю.

У меня не было больше сил смотреть на мучения наших раненых мужчин и женщин - мы уже и так многих потеряли. Генерал Майлс обещал, что мы сможем вернуться в Лапуай с тем, что у нас осталось. Мне подумалось, что мы сможем начать все сначала. Я поверил генералу Майлсу, иначе я бы никогда не сдался. Я слышал, что его осуждали за данное нам обещание позволить вернуться в Лапуай. Но тогда он мог договориться со мной только на таких условиях. Иначе я бы не давал ему передышки, пока мои друзья не пришли бы ко мне на помощь, а уж тогда ни один из генералов и их солдат не ушел бы из гор Биэр По живым.

На пятый день я пошел к генералу Майлсу, отдал ему свое ружье и сказал: "Я больше никогда не буду воевать". Мои люди нуждались в отдыхе, поэтому нам был нужен мир.

Мне сказали, что мы можем идти с генералом Майлсом к Танг Ривер и пробыть там до весны, а потом нас отправят обратно в наши края. В конце концов решили отправить нас к Танг Ривер. На это мы ничего не могли сказать. Когда мы прибыли в Танг Ривер, генерал Майлс получил приказ отправить нас в Бисмарк. Объясняли это тем, что содержать нас там будет дешевле.

Генерал Майлс возражал против такого приказа. Он сказал: "Вы не должны винить меня. Я хотел сдержать данное вам слово, но мой начальник издал приказ, и я должен его выполнить или уйти в отставку. Вам от этого лучше не станет. Другие офицеры приведут приказ в исполнение".

По-моему, генерал Майлс, если б мог, сдержал бы свое слово. Я не виню его в страданиях, которые выпали на нашу долю после капитуляции. Я не знаю, кого винить. Мы отдали всех лошадей - более тысячи ста - и все наши седла - более ста, и больше мы о них не слыхали. Кто-то завладел нашими лошадьми.

Генерал Майлс передал моих людей другому военному, и нас отправили в Бисмарк. Капитан Джонсон, на попечении которого мы теперь находились, получил приказ доставить нас в форт Ливенворт. В Ливенворте нас разместили в долине, где для приготовления пищи не было иной воды, кроме речной. Мы всегда жили в здоровых местах, где горы были высокие, а вода холодная и чистая. Много моих людей заболело и умерло, и мы похоронили их на чужбине. Не могу даже передать, как истерзалось сердце, глядя на страдания моих людей в Ливенворте. Наверное, Великий Дух, что правит нами сверху, смотрел в это время в другую сторону и не видел, что делали с моим народом.

В жаркие дни (в июле 1878 года) мы узнали, что нас отправят еще дальше от родной страны. Нас не спрашивали, хотим ли мы туда.

Нам приказали погрузиться в железнодорожные вагоны. Пока мы ехали в Бакстер-Спрингс, трое моих людей умерло. Гораздо хуже было умереть так, чем сражаясь в горах.

Из Бакстер-Спрингса (штат Канзас) нас отправили на Индейскую Территорию и там высадили, даже не дав палаток. Лекарств у нас было очень мало, и почти все мы болели. С тех пор как нас стали переселять, погибло семьдесят человек.

Нас очень многие посещали, и эти люди чего только нам не говорили. Кое-кто из начальников (генерал Фиш и полковник Стикни) приехали к нам из Вашингтона и выбрали место, где нам жить. Мы не стали туда перебираться, потому что жить там плохо.

Специальный уполномоченный (Е.А.Хейт) приехал для переговоров с нами. Я сказал ему, как говорил всем и раньше, что жду, когда сдержат слово, данное мне генералом Майлсом. Он ответил, что "этого сделать нельзя; что теперь уже на той территории живут белые люди и вся земля занята; что, если я вернусь в Уаллоуа, я не смогу там жить в мире; что против моих молодых воинов, развязавших войну, начато судебное дело и правительство не может их защитить". Его слова легли камнем мне на сердце. Я понял, что разговор с ним ничего мне не даст. Другие начальники из комитета конгресса тоже приезжали ко мне и говорили, что они помогут нам получить хорошие земли. Я не знал, кому верить...

Потом в лагерь прибыл главный инспектор (генерал Мак-Нил), и мы с ним долго говорили. Он сказал, что мой дом должен находиться севернее, в горах, и что он напишет письмо Великому Вождю в Вашингтоне. В моем сердце вновь ожила надежда увидеть горы Айдахо и Орегона.

В конце концов мне дали разрешение поехать в Вашингтон вместе с моим другом Желтым Быком и нашим переводчиком. Я был этому рад. Я пожимал руки очень многим друзьям, но некоторые вещи никто мне все-таки объяснить не смог. Мне непонятно, как это правительство, послав воевать против нас генерала Майлса, потом нарушило данное им слово. Что-то в этом правительстве не так. Непонятно мне также, почему так много начальников имеют право говорить противоречивые вещи и давать так много всевозможных обещаний. Я видел Великого Отца (президента), его первого помощника (министра внутренних дел), специального уполномоченного (Хейта) и конгрессмена (генерала Батлера) и много других начальников (конгрессменов), и все они уверяли, что они мне друзья и что со мной обойдутся справедливо, но, пока все они говорят правильные вещи, для моего народа почему-то ничего не делается. Я слышал одни разговоры и ничего больше. Хорошие слова не живут долго, если чего-нибудь не дают. Слова не заплатят мне за убитых. Они не заплатят мне за мою землю, захваченную теперь белыми. Они не защитят могилы моих предков. Не заплатят за моих лошадей и мой скот. Они не вернут мне моих детей. Хорошие слова не принесут добра, как обещал ваш военачальник генерал Майлс. Хорошие слова не вернут моим людям здоровья и не спасут их от смерти. Хорошие слова не дадут моим людям дом, где они могут мирно жить и заботиться о себе. Я устал от бесплодных разговоров. Сердце мое сжимается, когда я вспоминаю все хорошие слова и нарушенные обещания. Слишком много говорят те, кто не имеет на это права. Слишком много уже наговорили белые об индейцах ложного, и между ними выросло непонимание. Если белый человек хочет жить с индейцем в мире, это для него возможно. Не нужно никаких неприятностей. Обращайтесь со всеми одинаково. Дайте всем одинаковые законы. Дайте всем равные возможности жить и развиваться. Все люди созданы единственным Правителем - Великим Духом. Все они братья. Земля - мать всех людей, и на ней все должны иметь равные права. Ожидать, что люди, рожденные свободными, будут довольны, когда их, поместив в одном месте, лишат свободы и не позволят передвигаться, куда они хотят, - это все равно что надеяться на то, что реки потекут вспять. Когда вы привязываете лошадь к столбу, разве ждете вы, что она нагуляет силу? Если вы дадите индейцу кусочек земли и принудите его там оставаться, он не будет доволен таким существованием. Я спрашивал нескольких больших белых начальников, кто дал им право приказывать индейцу оставаться на одном месте, когда он видит, что белые люди идут, куда им хочется. Они не смогли мне ответить.

Я прошу правительство только об одном - обращайтесь с нами, как со всеми остальными людьми. Если я не могу вернуться в свой родной дом, дайте мне возможность иметь его в другом месте, где мои люди не будут так быстро умирать... Там, где они сейчас, они умирают. С тех пор как я оставил мой лагерь и уехал в Вашингтон, умерло уже трое. Когда я думаю о нашем положении, сердце мое сжимается. Я вижу, что с людьми моей расы обращаются, как с отверженными, перегоняют их с места на место или пристреливают, как зверей.

Я знаю, что мой народ должен измениться. Рядом с белыми людьми мы не можем сохраниться такими, какими были. Мы просим лишь равноправия, чтобы жить, как живут другие люди. Мы просим, чтобы в нас видели людей. Мы просим, чтобы закон применялся ко всем людям одинаково. Если индеец нарушает закон, наказывайте его. Если нарушает закон белый, наказывайте его тоже.

Дайте мне стать свободным человеком - передвигаться куда хочу, останавливаться где хочу, работать где хочу, торговать, где мне нравится, свободно выбирать себе учителей, свободно исповедовать религию моих отцов, свободно самому за себя думать, говорить и действовать, - и я буду повиноваться закону или нести наказание.

Когда белый человек станет обращаться с индейцами, как он обращается с белыми, у нас больше не будет войн. Мы будем во всем равны - братья одного отца и одной матери, с одним небом над головой, одной землей вокруг и одним правительством для всех. Тогда Великий Дух, что правит наверху, улыбнется своей земле и ниспошлет дождь смыть с лица ее пятна крови, пролитой братской рукой. Этих времен ждут индейцы и об этом молятся. Я надеюсь, что никогда больше до ушей Великого Духа туда, в высоту, не будут долетать стоны раненых мужчин и женщин и что все люди смогут стать единым народом.

Ин-мут-ту-уа-лат-лат говорил от имени своего народа.

Перевод Высоцкой Н.
Chief Joseph, "An Indian's Views of Indian Affairs".
North American Review, vol. 128, April 1879.

http://thewalls.ru/fusa/chief.htm



КАТАСТРОФА


Семнадцать кораблей отправились обратно в Америку после исторического открытия Колумба. Эта экспедиция впервые принесла в Америку микробы смертельных болезней, неизвестных местным жителям до 1500 года. Величайшая трагедия в истории человечаства была неизбежна, но то, что случилось позже, можно было избежать.

C 1492 по 1650 смертельные микробы убили 9 из 10 индейцев. Царство смерти

простиралось от Чили до новой Англии. Когда в 1616 году Mayflower привез первых пилигримов в Новую Англию, они обнаружили там мертвые деревни и горы трупов в домах. Они разрывали могилы местных жителей в надежде отыскать кукурузу. В 1620 году на месте вымершей деревни был основан город Плимут. Европейцы искренне радовались столь скорому отбытию местных жителей в мир иной и видели в этом руку Бога. Это была катастрофа гигантских масштабов, самая большая за 10.000 лет существования человека в Америке. Целые нации пропали в волне смерти, прокатившейся по Америке. Мы не знаем как они жили, во что верили и о чём мечтали.
Их жизненный опыт неизвестен, остались лишь малые фрагменты. Всё покрыто мраком... От многих племён остались лишь названия.

http://forum.vif2.ru:2003/nvk/forum/3/co/C41CC966/255



Josephy Alvin M.
Red Power. The American Indian fights for freedom. NY, American Heritage Press. 1974. 259 pp.

ДЖОЗЕФИ АЛВИН.
КРАСНАЯ СИЛА. БОРЬБА АМЕРИКАНСКИХ ИНДЕЙЦЕВ ЗА СВОБОДУ


Перевод О.Сейфи.

Красная Сила



Новые индейцы

20 ноября 1969 года восемьдесят индейцев из организации «Индейцы всех племен» захватили остров Алькатраз – 12 акров земли в заливе Сан-Франциско, где раньше находилась федеральная тюрьма. Надеясь привлечь внимание к драматическому положению американских индейцев, члены «Всех племен» объявили, что остров, по условиям старого договора с сиу, является брошенной федеральной землей (Алькатраз был закрыт в 1963 году), и поэтому должен вернуться к индейцам. «То, что мы возвращаем себе Алькатраз-тюрьму – символично, - сказал Джон Труделл[1], один из руководителей этой акции. – Мы, индейцы, всегда были узниками на своей собственной земле».[2] Намереваясь открыть на острове Центр культуры индейцев, Совет «Всех племен» предложил умиротворить разгневанные федеральные власти, выкупив у них остров за «стеклянные бусы и красное сукно стоимость в 24 доллара». Через полтора года федеральным властям удалось изгнать индейцев с Алькатраза, но им не удалось подавить растущее сопротивление среди восьмисоттысячного индейского населения.

Эра индейского мятежа началась в середине 60-х годов, когда обострилось недовольство индейцев тяжелыми социальными и экономическими условиями жизни, и федеральной бюрократией, которая, по словам одного воина, «правит индейским народом, как колониальная власть». В штате Вашингтон индейцы организовали «фиш-инз», протестуя против ограничений,

введенных властями штата на рыбную ловлю, и нарушающих их договорные права. Вдоль Тихоокеанского побережья индейцы квинаульт[3] закрыли 29-мильный участок берега от вторжения туристов, чтобы те не захламляли больше их землю. В штате Мэн индейцы племени пассамакуоди организовали заставы поперек федеральной дороги №1, требуя у проезжающих по доллару с машины за проезд по их земле, и наклеивали на бампере машин плакаты, гласящие: «Власть краснокожим! Власть индейцам! Кастер все еще жив! Прекратите войну против индейцев!» и «Показ Сабель – Смотрите: Белые!»

В 70-е годы индейцы организуют более драматические акции протеста. В ноябре 1972 года караван из 500 индейцев, - мужчин, женщин и детей, - нагрянул в Вашингтон. Его целью было – защитить 400 договорных соглашений, которые федеральное правительство не выполняет ни целиком, ни частично. Возглавляемые воинственным Движением американских индейцев (ДАИ), демонстранты заняли здание Бюро по делам индейцев, вызывающе переименовав его в «Посольство Коренных Американцев». Разгромив здание (ущерб составил 2,28 миллионов долларов), после недели осады демонстранты покинули его, заручившись обещанием, что администрация рассмотрит их жалобы.

Через четыре месяца ДАИ предприняло новую атаку, снова обратив внимание американской и международной общественности на борьбу индейцев. В марте 1973 года члены ДАИ пришли в резервацию оглала-сиу Пайн-Ридж (Южная Дакота) и заняли крошечную деревушку Вундед-Ни – место печально известной резни, Учиненной кавалерией США над двумястами индейцами в 1890 году. Все это вылилось в многодневную военную осаду, но требования индейцев были услышаны. Они требовали: 1) расследования Конгрессом деятельности Бюро по делам индейцев; 2) признания Договора, заключенного в форте Ларами в 1868 году; 3) расследования Комиссией по иностранным делам обстоятельств нарушения Соединенными Штатами более 400 договоров; 4) признания сиу и других племен суверенными нациями. «Мы исчерпали все возможности мирно договориться, - сказал Вернон Беллекурт, Национальный директор ДАИ, - в этом и есть причина Вундед-Ни».[4]

Беднейшие из бедных, индейцы страдают от высочайшей безработицы; растёт уровень рождаемости, детской смертности, процент самоубийств и алкоголизма. У индейцев, кроме того, самый низкий уровень образования, самый низкий годовой доход, и самая короткая продолжительность жизни среди национальных меньшинств Америки. Многим из этого индейцы обязаны Бюро по делам Индейцев (чаще называемого Колониальным Офисом), которое является патерналистским, всеохватывающим органом, - это иногда коррумпированная, чаще просто некомпетентная бюрократия белых. Похожее на канцелярского осьминога, БДИ контролирует практически каждый шаг индейца.

Бюро обучает его, кормит его, содержит под опекой его землю, и ответственно не перед ним, а перед Конгрессом, который и сам иногда действует не в интересах индейцев. Однако индеец пока не может отказаться от БДИ – ведь это все, что у него есть.
Лидеры Красной Силы видят альтернативой федеральному управлению индейскими делами политику самоопределения, то есть право самих индейцев распоряжаться собственными делами. Правительство всегда видело в индейцах лишь «подопечных», и никогда, - как оговаривается в договорах, - не видело в них суверенные нации. Сегодня индейцы говорят словами Вернона Беллекурта: «Мы должны быть суверенным народом».[5] Хотя не все индейцы согласны с позицией Беллекурта, они, по крайней мере, согласны с Робертом Бернеттом, лидером Совета по гражданским правам американских индейцев, который сказал: «Дайте нам право самим решать свою собственную судьбу».[6]

Это новое стремление к самоопределению включает различные области. В области образования племена стали учреждать собственные школы, приглашая учителей-индейцев и включая в программу обучения изучение индейской истории и индейского культурного наследия. В области бизнеса индейцы стремятся создавать собственные предприятия, развивая экономику резерваций, и с этой целью привлекая так же частное производство. В области юстиции племена решили продолжать бой за земельные и водные, за гражданские права, законно принадлежащие им.

В других областях индейцы требуют признания игнорируемых ныне договоров; настаивают на распространении федеральных льгот на городских индейцев; требуют защиты от властей штата и местных властей; добиваются права жить так, как они считают нужным.
Оккупация Алькатраза и Вундед-Ни привлекла внимание общественности к положению индейцев. В последние годы суды следовали тенденции решать дела в пользу индейцев. В итоге поддержаны права индейцев на рыбную ловлю в штатах Вашингтон и Мичиган; племя пуэбло таос из Нью-Мексико недавно вернуло себе 48 000 акров земли, которая ранее была незаконно включена в Национальный Парк Кита Карсона; около 500 миллионов выплачивается различным племенам за взятые у них земли; и, что является, возможно, самой важной переменой, правительственные чиновники отошли от жесткого курса на ассимиляцию.

За прошедшие сто лет федеральное правительство и различные церковные органы принуждали индейцев отказаться от традиционного образа жизни и принять уклад жизни белого человека. Индейцы, однако, не пошли на это. По словам Вайна Делории-младшего, – возможно, самого почитаемого индейского оратора, - «Большинство индейцев справедливо считает, что этот континент был гораздо лучше, когда им владели мы». Поэтому индейцы сопротивляются попыткам белых ассимилировать их. «Мы не можем отбросить прочь сотни лет культурных традиций», - сказал один из лидеров сиу.

После сотни лет пренебрежения правительство, кажется, проявляет желание, по крайней мере, выслушать индейцев. Как говорил бывший президент США Никсон в 1970 году: «Мы должны признать, что американское общество может позволить многим различным культурам процветать в согласии; и мы должны обеспечить такую возможность всем индейцам, которые хотят вести свой традиционный образ жизни».[7] Будет ли правительство и дальше прислушиваться к индейцам – неизвестно, но одно можно сказать точно: лидеры Красной Силы не прекратят борьбу за мечту американского индейца – быть индейцем и не сливаться с господствующим белым обществом.


Что такое Красная Сила?

Красная Сила – это концепция самоопределения, основанная на том, что индейцы откажутся от своей роли «подопечных» и утвердят свое право сами решать свою судьбу и жить так, как им хочется. В 1966 году Вайн Делория-младший, выступая на съезде Национального конгресса Американских индейцев, говорил: «Красная Сила» означает, что мы хотим получить власть над своими собственными судьбами. Мы не хотим власти над кем бы то ни было… Мы просто хотим иметь политическую и экономическую власть, чтобы вести свои собственные жизни по своему собственному пути».[8] Эрни Стивенс, председатель Калифорнийского межплеменного Совета, выразил это более просто: «Красная Сила – это значит, что мы, индейцы, хотим сами делать все для самих себя».[9]
Красная Сила зародилась в 60-х годах как движение молодых индейцев, студентов колледжей – «красных мусульман».

Самоопределение, как концепция, была идеей не новой, но на практике нуждалась в катализаторе. Проблемы индейцев кардинально отличались от проблем чернокожих американцев. Оба народа страдали от нищеты и дискриминации, то там где черные были жертвами пренебрежения, индейцы были жертвами патернализма; где черные были жертвами культурного лишения, индейцы были жертвами интенсивного давления с целью ассимиляции; и, кроме того, чернокожие не имели ни земель, ни договорных гарантий, а у индейцев было и то, и другое, хотя все эти гарантии постоянно нарушались. Катализатором для Красной Силы стало движение так называемых «черных экстремистов», оказавшихся терминами Черного Национализма о концепции черного самоопределения, основанной на философии Черной Силы. «Черная Сила как идея стала находкой и для других меньшинств, - заметил Вайн Делория-младший в книге «Кастер платил за ваши грехи: Индейский Манифест», - Она внесла ясность в наши интеллектуальные концепции, и идея самоопределения вдруг получила обоснование».[10]

Для индейцев понятие «самоопределения» включает самоуправление, контроль над своими землями и ресурсами, и право самим определять индейские программы и политику, - при важном условии: сохранение договорных обязательств федерального правительства. Договоры между племенами и США заключались как договоры между суверенными нациями. Они оговаривают существующие границы, и обеспечивают надежные гарантии и компенсации за взятые земли. Например, юристы Красной Силы, в том числе Алвин М. Джозефи-младший, объясняют, что «неприкосновенность земель и точное соблюдение и защита взятых обязательств и прав гарантированы индейцам договорами с федеральным правительством».[11]

По существу, Красная Сила говорит индейцам – взгляните на себя, обретите гордость за свое культурное наследие, приспособьте современное общество к современным индейцам, и боритесь за себя. 16 декабря 1969 года индейцы, занявшие Алькатраз, направили послание всем индейцам Северной Америки. В нем они говорили: «Мы чувствуем: единственная причина, по которой индейский народ сумел выдержать всё и выжить в годы преследований и лишений – это то, что мы на своем пути всегда держались вместе как народ».[12] Призывая к единству, гордости и самоопределению, которые являются основой концепции Красной Силы, индейцы Алькатраза выразили важность индейских ценностей и индейского образа жизни, как жизнеспособной альтернативы всё возрастающей сложности американской жизни ХХ века. Они призвали всех индейцев присоединиться к ним, объяснив, что: «мы ясно понимаем – мы ничего нигде не добьемся, если будем действовать, как отдельные племена. Если же мы сможем по-братски собраться вместе, объединиться и прийти к общему соглашению, мы сможем более эффективно действовать ради своих интересов, вместо того, чтобы ждать, что кто-то придет и сделает все за нас по своему усмотрению».


Образование

Почти с самого начала контакта белых и индейцев белый человек узурпировал традиционные индейские процессы обучения.

Вместо традиционных знаний, которые давались детям старейшинами селения, родителями и другими родичами, белый человек учредил школы. Конечной целью школ было преобразить индейскую молодежь, привив ей культуру и социальные ценности белого общества и ассимилировав ее в господствующую систему. Результаты были удручающе неудачными. Из всех меньшинств сегодняшних Соединенных Штатов индейцы остаются наименее образованными. Увы, эта трагедия истекает из того, что, пытаясь овладеть знанием белого человека, индейский подросток жертвует своим племенным знанием и культурным наследием. Новое поколение индейцев понимает, что администрируемое и навязываемое им белыми образование не отвечает нуждам индейцев. Самоопределение стало ключом к повышению качества обучения индейцев.

В 1973 году около 200 000 индейцев в возрасте от 5 до 18 лет были зачислены в школы. Около 2/3 посещали публичные школы, четверть – школы, находящиеся в ведомстве федерального правительства, и около 5% посещало школы при миссиях.[13] Первоначально, различные церкви основывали школы при миссиях, чтобы обучать американских индейцев и приобщать их к христианству. В 1568 году иезуиты основали школу для детей переселенных флоридских индейцев.

Постепенно, по мере роста Соединенных Штатов, государство взяло на себя ответственность за образование индейцев. В договорах, - один из первых был заключен с народом ирокезов в 1794 году, - правительство обещало учить индейских детей чтению и письму.

Вначале оно выполняло это обещание, основывая миссии, и только в 1860 году была учреждена первая не относящаяся к миссии федеральная индейская школа. С этого момента, под руководством Конгресса, правительство прекратило создание миссий и начало создавать собственные школы посредством Бюро по делам индейцев. В 1971 году существовало более 200 федеральных индейских школ плюс 19 общежитий/интернатов для индейцев в публичных школах. В 1972 году в школах и интернатах БДИ было примерно 57 000 учащихся.

В публичных школах, которых было вдвое больше, зарегистрировано 130 000 учащихся.[14] Тем не менее, вопреки договорным обязательствам и вопреки существованию этих федеральных, публичных и миссионерских школ, правительство не смогло удовлетворить нужды индейского населения.

В 1969 году Особый Подкомитет Сената по индейскому образованию, возглавляемый сенатором Эдвардом Кеннеди, заключил, что национальная политика в области образования индейских детей «потерпела крах во всех отношениях».[15] Другие отчеты и публикации показали ту же неприглядную картину. По результатам тестов индейские дети последовательно занимают более низкие уровни, чем белые дети того же возраста. Средняя продолжительность образования для индейцев в федеральном ведомстве немногим более пяти лет, что гораздо меньше, чем у черных американцев и американцев мексиканского происхождения.

В 60-е годы индейцы поняли, что преодолеть все эти недостатки в образовании можно только одним путем – взять на себя ответственность за обучение своих детей. Правительство потерпело неудачу главным образом из-за того, что никто не видел в индейских детях индейцев. «Мы были неизвестно кто, - сказал юный активист чиппева из северного Мичигана. – Мы – не индейцы. Мы – не белые». Предубежденность в учебниках, расизм в управлении школами и умышленная политика скрыть индейское культурное наследие и историю с целью ассимилировать индейских детей в общество белых серьезно разрушили самосознание учащихся-индейцев.

«Повсюду, - утверждал другой активист на Пау-Вау племени сиу 1970 года в Колорадо Спрингс, штат Колорадо, - я вижу, что меня изображают невежественным, грязным дикарем. В учебниках, в книгах, по телевизору, в кино, везде, - до тех пор, пока я не начинаю верить, что я – дикарь, способный только жечь фургоны и резать белых переселенцев».

В июле 1966 года индейцы резервации навахо учредили школу Раф-Рок[16] - первую индейскую школу в стране. Раф-Рок пригласила учителей навахо, представлявших двуязычное обучение, и использовала курсовой материал, отражавший богатство культуры навахо. Она придавала значение участию родителей и общины в делах школы. Обучение в школе пошло так успешно, что тремя годами позднее навахо открыли Колледж общины навахо. Взяв на себя контроль над образованием своей молодежи, навахо выиграли по двум направлениям: во-первых, они добились высокого уровня обучения,[17] и, во-вторых, школа усилила национальное самосознание учащихся.

Со времени эксперимента в Раф-Рок другие племена встали на путь самоопределения в образовании. Они признали образование орудием помощи на пути к индейскому самоуправлению и контролю над собственными делами. Как сказала Дженет Мак-Клауд, из племени тулалик, страстный лидер вашингтонских «фиш-инз», индейцам необходима «свобода самим обучать своих детей и сделать их индейцами, а не тенями белых».[18]


Экономика

По индейцам американские реалии ударили сильнее и резче, чем по любой другой группе меньшинств. В идеале плоды системы свободного предпринимательства могут пожинать все. Действительность, однако, предстает несколько иной.

Со времен «умиротворения» американскому индейцу была отведена самая низкая ступень на экономической лестнице. Средний годовой доход индейской семьи сегодня вполовину меньше дохода белой семьи, и значительно меньше дохода чернокожей семьи. Безработица остается основной проблемой, колеблясь от 8 до 20% в 282 резервациях, находящихся в ведении федерального правительства. Недостаток рабочих мест, нехватка основных рабочих профессий также остается проблемой для 300 000 индейцев, покинувших резервации и переселившихся в города.

В целом эта статистика свидетельствует о нищенских условиях жизни в резервациях (по данным Службы здравоохранения США, около 90% жилья в резервации не соответствует санитарным нормам), и в индейских гетто в беднейших районах крупных городов. Именно эти условия полной нищеты среди изобилия разожгли сопротивление и у стариков, и у молодежи (большинству индейцев меньше 25 лет), открыв новую эру «воинственности».

Для американского индейца главное условие жизни в господствующем белом обществе – это его умение приспособиться к этой жизни, подчиниться ей; это и определит, будет ли он участвовать в дележе американского изобилия. Тем, кто согласен соответствовать стандартам белой, англо-саксонской, протестантской культуры, гарантированы приличные стандарты жизни; тем, кто не согласен, отказано во всем. Отсюда перед индейцами встает дилемма – либо ассимилироваться и присоединиться к Великой Американской Мечте, либо сохранить свое культурное своеобразие и жить в нищете. Теперь, ввиду вспыхнувшего индейского сопротивления, этот вопрос стал вопросом не пораженчества, но гордости и самоутверждения: «Как я могу приспособиться к современному миру и вместе с тем остаться индейцем?» Для сторонников Красной Силы ответ есть.

Однако этот ответ не дался легко, он возник, как возможное решение так называемой «индейской проблемы». После индейских войн племена были помещены в резервации, управляемые Министерством внутренних дел, которые, видя в индейцах «подопечных правительства», обращается с ними, как с детьми, неспособными управлять своими собственными делами. Старые племенные традиции были разрушены, многие из них запрещены (например, индейская религиозная практика); были нарушены старые уклады жизни – охота, рыбная ловля, собирательство. По договорным обязательствам правительство взяло на себя обязанность кормить индейцев, тем самым не только подорвав экономическую основу индейского общества, но и обессилев индейца, лишив его традиционной роли добытчика и кормильца семьи.

К этому добавилось и духовное опустошение – правительство начало учреждать программы, предназначенные изменить индейца, заставить его ассимилироваться с белым обществом.

Вероятно, самым разрушительными из этих законов был Акт Дауэса[19], принятый в 1887 году. Нацеленный на отмену племенной автономии и поэтому ускоряющий ассимиляцию, Акт Дауэса разрушил племенное землевладение и разделил землю племен на отдельные личные участки. Соответственно, каждый взрослый индеец – глава семьи – получил по 160 акров, и каждый одинокий взрослый индеец – по 80 акров. Эти земли были отданы в аренду на 25 лет, после чего переходили в полную собственность. Земли, не перешедшие в собственность индейцев, были отданы на продажу белым. Многие племена сопротивлялись этому закону, особенно племена Юго-Запада, потому что он глубоко разрушал индейское землевладение. В 1887 году индейцы владели примерно 138 млн. акров земли. В 1934 году эта площадь сократилась до 48 млн. акров.

Акт Дауэса не достиг своей основной цели – сделать индейца земельным собственником и фермером, пародией на белого фермера. Наоборот, положение в резервациях стало еще тяжелее. Нищета, убожество, крушение всех надежд – этими словами можно описать жизнь американского индейца. В благодарность за участие индейцев в Первой Мировой войне, в 1924 году Конгресс даровал индейцам право гражданства (Закон о гражданстве для индейцев). Через 10 лет Конгресс принял Индейский реорганизационный акт (Акт Уэлера-Говарда 1934 года), который положил конец политике распределения земель. Другими словами, Реорганизационный акт остановил дальнейшую распродажу индейских земель и создал условия для их возврата. Он также дал племенам право на финансовый кредит, побудил учредить законные племенные правительства, вернул племенам свободу религии, - открыв им, таким образом, прогрессивный путь развития.

Постепенно племена откликнулись на Реорганизационный акт. Были сформированы племенные правительства; положение в резервациях начало улучшаться. После Второй Мировой войны, однако, отношение Конгресса к индейцам изменилось. Снова как в 1887 году, возникло стремление ускорить ассимиляцию индейцев, и снять федеральные обязательства по отношению к индейцам. Комиссия по Искам Индейцев[20], через которую индейцы могли подавать иски против правительства, была основа в 1946 году, однако, несмотря на это поворотное событие в делах индейцев, споры о федеральных договорных обязательствах не прекращались. Буря разразилась в 1953 году, когда Конгресс заявил о своем намерении разорвать федеральные отношения с племенами в самое ближайшее время.

Меномини в Висконсине стали первым племенем, пострадавшим от терминации. До нее у меномини были хорошие школы и общественные службы, плюс лесопильный завод – собственность племени. После терминации резервации меномини постигла финансовая катастрофа. Миллионы долларов со счетов племени были выброшены на ветер, в попытке создать самостоятельную общину. Службы округа, в том числе и больница резервации, были обложены налогом; и новая, внезапная тяжесть налогов заставила многие семьи продать свои дома. Больница закрылась в связи с катастрофической нехваткой фондов. Деятельность лесопилки стала убыточной, что заставило менеджеров племени автоматизировать ее; в результате многие лишились работы. За одну ночь меномини оказались банкротами, и штат Висконсин был вынужден оказывать им помощь.[21]

Пока Конгресс проводил терминацию, Бюро по делам индейцев запустило в ход новую программу, предназначенную улучшить положение (экономику) индейцев с помощью урбанизации. Ее основной целью было – выселить индейцев из резерваций и дать им работу в городах, где они станут «нормальными» американскими гражданами. Был произведен опрос индейцев, живущих в резервациях, и тех из опрошенных, кто, казалось, были способны влиться в новую жизнь, побуждали переселиться в крупные центры, такие, как Лос-Анджелес и Чикаго. Им помогали найти жилье и работу, а затем оставляли их на произвол судьбы. Хотя многие индейцы и сумели приспособиться и внедриться в белое общество, многие другие были выброшены за борт, изгнаны за черту бедности.

В начале 60-х годов терминация и релокация прекратились. С самого начала политика терминации встретила упорное сопротивление индейцев, а опыт меномини, и также кламатов из Орегона, чья терминация привела в результате к высокому росту алкоголизма и самоубийств, заставил Конгресс отложить свои надежды на прекращение федеральных обязательств по отношению к индейцам. Релокация встретила также яростное сопротивление, но эта программа никогда официально не отменялась. Она постепенно отмерла во время правления администрации Кеннеди и администрации Джонсона.

Программа Великого Общества, выдвинутая Джонсоном, оказала большое влияние на индейцев. Впервые в истории они получили возможность создавать свои собственные программы, обращаться за средствами и проводить эти программы так, как они считают нужным. Это был важный урок. Как многие другие меньшинства, которые с помощью программ «войны с бедностью» сумели сами определить свое будущее, индейцы смогли испытать то, о чем так долго говорили – распоряжаться собственными судьбами, и распоряжаться более успешно, нежели белые. Что еще более важно, белые законодатели и бюрократы вдруг обнаружили, что индейцы вполне способны сами управлять делами в резервациях.

Экономически индейцы продолжают терпеть нужду, но это может перестать быть неизбежностью. Объединившись ради своей двойной цели – культурного самосохранения и экономического роста, - индейцы могут достичь успехов в «индейской войне» с бедностью. Одно из направлений – развитие племенного предпринимательства, индейской собственности и бизнеса, которое поддерживает экономику резерваций. Такие племена как навахо, учредившие «Навахское Лесопромышленное Производство»[22] и лумми из штата Вашингтон, основавшие рыбную ферму, признают важность экономического производства внутри резерваций. Но возможности для этого есть не всегда. Отказавшись от релокации в индустриальные центры, индейцы хотят привлечь промышленников в резервации. За семь лет, с 1962 по 1969 гг. индейцы сумели привлечь частный бизнес и основать 140 производств в резервациях или возле них.[23]

Сегодня индейцы сделали многое, чтобы разрушить старый стереотип «побежденного народа», идущего к вымиранию. Они вновь обрели гордость за свое индейское происхождение, и решили сохранить свое «я». Они решили достичь своих целей, оставаясь «нацией внутри нации». Они изучили движение таких групп, как черные американцы и чиканос, зная ту разницу между ними и собой,

что основана на существовании индейской связи с землей и существовании федеральных договорных обязательств. Они переняли лозунг «власти»[24] - лозунг борьбы и единства. И они начали борьбу за единство – единство старых и молодых, чтобы добиться права распоряжаться своей судьбой самим.

Отвечая на вопрос: «Как я могу приспособиться к современному миру и вместе с тем остаться индейцем?», сторонники Красной Силы говорят так, как сказали в 1969 году Объединенные племена Юго-Востока в своем заявлении: «Дайте индейцу самому распоряжаться своей судьбой, самому принимать решения и осуществлять их».[25]


История организации «Красная Сила»

Некоторые причисляют всех из «боевых отрядов» индейского суверенитета к коммунистам. Одни индейские лидеры считают их проклятьем индейского движения. Другие утверждают, что они – единственные подлинные индейцы. Но, что бы там ни утверждало общественное мнение, члены Движения американских индейцев (ДАИ) остаются самыми красноречивыми и самыми воинственными среди всех индейских реформистских организаций. Возникнув в конце 60-х годов на южной окраине Миннеаполиса, ДАИ прославилось как широкое движение протеста, выдвинувшее концепцию «Суверенной Индейской Америки». И потому оно видит своих главных врагов в институтах традиционного христианства, в американской системе образования и в правительственной бюрократии.

Клайду Беллекурту из племени оджибве, рожденному в резервации Уайт-Эрс в штате Миннесота, обычно приписывают создание этой организации. Рассказывают, что, когда в начале 60-х годов Клайда заключили в тюрьму Стилуотер штата Миннесота, он пережил крайнюю степень депрессии. Будущий воин никогда еще не испытывал такого отчаяния. В детстве его сочли малолетним преступником, и по решению суда он прошел через многие школы и исправительные учреждения, где научился угонять машины. Подростком он научился кражам с взломом. Его друзья говорят, что он был весьма квалифицированным налетчиком, но, в конце концов, был схвачен и отправлен в тюрьму штата. Несколько лет спустя, отбывая наказание в Стилуотере, он понял, что жизнь его бесцельна. «Меня убедили, - объясняет Беллекурт, - что я – невежественный, грязный дикарь, и я согласился с этим». Он проклял свое индейское происхождение, проклял себя и прекратил есть, решив умереть. В это время им заинтересовался знахарь оджибве по имени Эдди Бентон.

Эдди Бентон происходил из рода духовных лидеров оджибве. Как попечителя тюрьмы Стилуотер, его допустили в камеру Беллекурта. Будучи индейцем оджибве и духовным лидером, он знал причину отчаяния Беллекурта. По словам Бентона, система ломает индейца. Она крадет у него уважение к себе. Она деморализует и отбрасывает его, и еще чаще заставляет смириться. Бентон, который сам испытывал такую депрессию, стал беседовать с Беллекуртом. Он рассказал ему о народе оджибве, о том, что народ оджибве (белые исказили это слово как «чиппева») был одним из самых больших индейских народов Северной Америки и занимал территорию от озера Гурон до Тертл-Маунтин в Северной Дакоте. Он рассказал Беллекурту о доблести воинов оджибве, которые воевали с могущественными племенами ирокезов и оттеснили их на восток от Великих озер. Он рассказывал о духовном мире оджибве, о том, как они сопротивлялись христианству и как их духовность, - в которой все сущее считается находящимся в священном круге гармонии и союза, - пережила 350 лет давления со стороны белого общества и белых миссионеров. И, наконец, он убедил Беллекурта, что «быть индейцем в Америке ХХ века - значит суметь удержать ключ к выживанию, пока белый человек очертя голову несется к своему самоуничтожению».

Между двумя этими людьми завязалась крепкая дружба. Беллекурт прекратил голодовку. Он стал читать разные книги, в том числе и националистскую литературу, которую приносил Бентон. «Впервые в жизни, - сказал Беллекурт, - я понял, что я – не дикарь. Я – не грязный и невежественный дикарь. Я достаточно умен и все понимаю». Бентон и Беллекурт разработали специальную программу с целью вызвать у индейцев-заключенных Стилуотера чувство гордости своим индейским происхождением. Досрочно освобожденный в 1964 году, Беллекурт нашел работу в энергетической компании Миннеаполиса. Здесь он поселился в южном районе города, прозванном «резервацией» из-за большого числа живущих там индейцев.

«Резервация» занимает около двадцати кварталов близ миннеаполиского Авеню Франклина. Этот район бросается в глаза своими контрастами. Жалкие квартиры и убогие дома соседствуют с современными новыми зданиями. В Миннеаполисе 8-10 тысяч индейцев, и более половины из них живут в этом районе, представляющем самое большое поселение индейцев в Двух Городах (т.е. Миннеаполисе и Сент-Поле).

Тереза Пиндегэйош[26], работающая в Комиссии по делам индейцев Двух Городов, говорит: «большинство людей пришли сюда из-за своих родных или к ним». Лишь небольшое число их переселено согласно программе релокации БДИ.

Релокация способствовала перемещению сотен индейцев в города, но она еще и открыла для них «ящик Пандоры», неся новые бедствия. Как заметил один из индейских лидеров, «индейцы пришли в город неподготовленными к жизни в современном обществе. Общество не знает их языка, не понимает их культуры, не заботится об индейце, как о личности». Рамон Робидо, главный юридический советник ДАИ, сказал:

«Для ставших жертвами релокации характерно чувство отчуждения в большом городе. БДИ ничего не сделало, чтобы подготовить их к сложностям городской жизни. И когда первая плата по чекам оказывалась для индейца также последней, что являлось обычным явлением, появлялась еще одна жертва «севшая на мель», результат очередного обещания белого человека».

Но, переселенный согласно релокации, или нет, - оказавшись один в городе, как объясняет Робидо, индеец обычно «ищет других индейцев, поселяясь рядом с ними в городском «индейском гетто». Попав в чуждую культурную среду, испытывая тяжесть дискриминации и отчужденности, часто в подавленном состоянии, многие индейцы ищут утешения в алкоголе. Хотя точных цифр и нет, индейские лидеры говорят, что алкоголизм – одна из наиболее трудных проблем, стоящих перед их народом.

Конечно, есть и другие проблемы. По данным Центра Американских Индейцев Среднего Запада, находящегося в Миннеаполисе, в 1973 году около 65% трудоспособных индейцев в «резервации» (район Паудерхорн) были безработными. Трое из четверых работающих были заняты «черным» неквалифицированным трудом, площадь поселений постоянно менялась, иногда до 50%, проблемами оставались и недостаток образования, и рост числа детей, бросающих среднюю школу. «Индеец с дипломом – в большой чести», - сказала Игнасия Брокер из Центра американских индейцев. За этими цифрами и статистикой – реальности нищеты: голод, болезни, высокая детская смертность, крушение надежд, чувство ненужности, неизбежные трения с полицией.

В 1964 году, когда Клайд Беллекурт вернулся в Миннеаполис (как в юности, когда его занесло в Миннеаполис из миннесотской резервации Уайт-Эрс), он обнаружил, что положение индейского населения Двух Городов еще тяжелее, чем помнилось ему по юности. Поселившись в гетто близ Авеню Франклина, и погрузившись в ежедневную рутину работы на компанию, он все больше задумывался о ситуации в индейской общине, окружающей его. Он узнал, что в Двух Городах есть около тридцати индейских организаций, но большинство их не имеют никакого влияния и не могут облегчить проблемы городских индейцев. Он узнал, чем особенно обеспокоены все индейцы Миннеаполиса – растущей угрозой со стороны полиции района.

Эдди Бентон, духовный лидер, который помог Беллекурту в Стилуотере и позднее стал директором Движения американских индейцев в Сент-Поле, говорил: «Что подтолкнуло нас к созданию, к рождению ДАИ, так это полицейские жестокости по отношению к индейцам. Все индейцы общины Южного Миннеаполиса страдали от этой жестокости, чувствуя ее своими сломанными ребрами и пробитыми головами». В 1968 году Беллекурт и другой будущий руководитель ДАИ, Денис Бэнкс, созвали собрание местных индейцев. Они основали так называемую «Коалицию озабоченных индейских граждан»[27], чтобы бороться с полицейской жестокостью и работать над проблемами, стоящими перед городскими индейцами. Коалиция была создана индейцами Миннеаполиса и для них.

Летом Коалиция сменила название на «Озабоченные американские индейцы».[28] В июле она стала полностью оформившейся организацией, обретя структуру, руководство и штат сотрудников-индейцев. По совету нескольких ее членов-женщин название Коалиции было изменено на «Движение американских индейцев», и Клайд Беллекурт был избран первым национальным директором ДАИ.

Одной из первых акций ДАИ стало создание Патруля ДАИ, общеиндейского «охранного» формирования, борющегося против полицейской жестокости. Патрульные контролировали радиопереговоры полицейских. Когда дело касалось индейцев, Патруль – его члены носили красные куртки с черной эмблемой Птицы Грома на спине, - спешил на место происшествия, чтобы все засвидетельствовать и сфотографировать арест. Таким образом, ДАИ документально фиксировало случаи полицейской жестокости, и провело несколько судебных процессов против Департамента полиции Миннеаполиса. В конце концов, отношения между полицией и общиной улучшились.

ДАИ обратилось и к другим проблемам, касающимся индейской общины Миннеаполиса. Оно выработало программу алкогольной реабилитации и побудило к таким же действиям другие индейские организации Миннеаполиса. Оно открыло общеиндейскую школу, Ред-Скул-Хауз, чтобы помогать учащимся, у которых есть трудности в государственных школах. Эдди Бентон пояснил: «Наша школа включает в себя обучение от дошкольного до старшей ступени средней школы, и работает с теми, кто бросил школу, кто подвергался в ней оскорблениям и унижениям, кто не смог учиться в системе публичных школ, кто стал жертвой судебной системы для малолетних преступников». ДАИ образовало отдел управления по здравоохранению индейцев, и позже начало предлагать обеспечение жильем крайне нуждающихся. Оно разработало программу организации питания. Но главная цель ДАИ вышла за пределы индейского гетто Южного Миннеаполиса. С самого начала лидеры ДАИ видели в своей организации орудие социальных перемен.

«Видя все несправедливости, что совершаются по отношению к индейскому народу, я понял, что судьба индейца – либо выстоять, либо погибнуть, - сказал Денис Бэнкс. – Я предпочел не погибнуть, а выстоять. В Миннеаполисе мы организовали ДАИ, чтобы выстоять».

Эдди Бентон объяснял:

«Наше кредо – политическая конфронтация, наша цель – социальные перемены, наша философия – индейское самоопределение.

Система этой страны, общественная и политическая, - не для нашего народа. Фактически она – против нашего народа. Она лишила индейцев гражданских прав, земли, равенства, человеческих прав. Система – против индейца, против образа жизни, который он выбрал, и целей, по которым он хочет жить».

Лидеры ДАИ хотят сказать, что цель их организации – индейское самоопределение. Они также объясняют, что ДАИ – духовное движение. Как сказал один из лидеров: «Быть индейцем – значит обладать душой».[29] Исходя из этого, в начале истории движения его лидеры понимали, что в нем чего-то недостает. «Для индейца мало просто принадлежать к группе протеста, - говорит Рамон Робидо. – Более важно – принадлежать к индейскому народу, обладать чувством «индейскости», а сущность «индейскости» - духовность».

Лидеры ДАИ услышали о молодом знахаре из Южной Дакоты по имени Леонард Кроудог, и они поехали к нему. На их первой встрече в резервации сиу Роузбад Леонард Кроудог (внук Кроу Дога, который убил вождя брюле Крапчатого Хвоста) сказал им, что молодые индейцы потеряли свою сущность. Он сказал, что индейцы стали людьми без корней, без души, заблудившиеся в преддверии культуры между белым и индейским обществом, и он убедил руководство ДАИ прежде всего определиться как индейцам.

«После того, как мы нашли Леонарда, - объяснил член ДАИ, отказавшийся раскрыть свое имя, опасаясь репрессий ФБР, - к нам пришли и другие духовные лидеры. Мы думали, что старая религия умерла, но в горах и резервациях некоторые люди хранили ее и наши традиции в своей памяти, наверно, дожидаясь того дня, когда они смогут опять отдать все это индейскому народу». Когда его спросили о старой религии, он ответил: «Мы живем в священном цикле, в священном круге. Мы рождаемся из Матери-Земли, и возвращаемся в Мать-Землю. Мы едим мясо оленя, который, в свою очередь, питается травой, а трава растет из наших тел – после смерти.

В школе вас учили называть это биологическим циклом. Все сущее находится в гармонии и союзе, и мы – члены этой гармонии. И когда наши тела умрут, наши души освободятся и останутся здесь. Вы видите – это не религия в понимании белого человека, но это философия жизни, путь жизни».

Христианство как философия, говорят лидеры ДАИ, несовместимо с индейской философией. Оно учит любви и братству. Но действия христианской церкви противоречат этому. «Миссионеры пришли в нашу страну, - сказал Деннис Бэнкс, - и украли нашу религию и нашу землю. Они украли у нас наших детей, остригли им волосы и заперли в своих школах. Они пытались украсть нашу культуру и сделать нас белыми людьми». Эдди Бентон сказал: «Мы хотим, чтобы церкви поняли, сколько зла они причинили индейскому народу. Они действовали рука об руку и в договоре с правительством и с большим бизнесом, лишая индейцев их земли, их минеральных ресурсов, их водных прав. Церковь – один из самых больших землевладельцев в индейской стране».

Еще один преступник, как считает Движение американских индейцев, - Бюро по делам индейцев. Деннис Бэнкс говорит: «Я провел два с половиной года в тюрьме, и в это время я понял, что самый главный преступник из всех - Бюро по делам индейцев; и ему разрешается быть на свободе». Рамон Робидо, выросший в резервации сиу Роузбад, сказал: «Двадцатилетним я понял, что в делах индейцев не произойдет значительных перемен, пока мы находимся под монополистической, удушающей хваткой Бюро по делам индейцев».

В 1784 году Конгресс учредил администрацию по делам индейцев внутри военного министерства. Спустя 40 лет было образовано агентство по делам индейцев, которое видело свою роль в: 1) ассигновании ежегодных племенных рент; 2) рассмотрении претензий индейцев; 3) содержании индейских суперинтендантов и агентов; 4) управлении фондом для «цивилизации» индейцев. Агентство по делам индейцев оставалось в ведении министерства до 1849 года, пока не было создано Министерство внутренних дел. В том же самом году Конгресс передал агентство Министерству внутренних дел, переведя его из военного в гражданское ведомство.

«С самого начала, - сказал лидер ДАИ Рассел Минс, - БДИ было дурно управляемым, бюрократическим федеральным агентством». К этому Деннис Бэнкс добавил: «БДИ было создано в 1849 году как опекун над индейским землями. В то время индейцы владели 150 млн. акров земли. Теперь индейская земля сократилась до 50 млн. акров. Вот как БДИ действует в качестве опекуна».

Продажность и некомпетентность индейских агентов – среди многих недостатков БДИ, на которые указывает ДАИ. ДАИ видит в БДИ бюрократическое агентство, борющееся за существование среди других бюрократических агентств, - это, как говорит ДАИ, делает Бюро более отзывчивым к белым конгрессменам, нежели к индейскому народу. ДАИ указывает и на то, что ни в одном из 371 договоров между индейскими племенами и правительством США не обуславливается существование администрации БДИ. «В договорах никогда не говорилось, что Бюро по делам индейцев должно командовать нами, - говорит Рамон Робидо, - и, пока существует БДИ, мы будем рабами».

Поэтому ДАИ объявило БДИ войну. «Движение американских индейцев после Вундед-Ни, - сказал Рассел Минс, - ведет политику, направленную на уничтожение БДИ». Деннис Бэнкс объяснил далее: «Бюро по делам индейцев распоряжается нашими жизнями с рождения до могилы, и ДАИ не успокоится до тех пор, пока это правительственное агентство не будет полностью уничтожено».

Кроме институтов организованного Христианства и правительственной бюрократии, ДАИ видит своего врага в институте американской системы обучения. «Школа была нашим врагом, - говорит Рамон Робидо. – Расизм, «скальпирование» культуры, внедрение чувства собственной расовой неполноценности, - используя все это, в процессе обучения нас пытались превратить в нацию детей, причем белых». Другой член ДАИ, оджибве из Мичигана, говорил: «75% из нас бросают школу, но вовсе не потому, что индейцы глупы».
Зная недостатки традиционной системы образования, ДАИ создало свои собственные школы, названные «школами за выживание». Их цель – научить ребенка «искусству выжить»,

выжить как в индейской общине, так и в белом обществе. В них преподают учителя-индейцы, которые, кроме обычного обучения чтению, письму и арифметике, особо выделяют обучение индейской истории и индейской культуре. «Это двуязычные, дву-культурные школы, - говорит Эдди Бентон, - обучающие индейскому образу жизни». Концепция этих школ зародилась в Ред-Скул-Хауз из Двух Городов, и лидеры ДАИ говорят, что школы эти пользуются доказанным успехом.

Однако ДАИ как организация получила известность скорее благодаря своей воинственности, чем образовательным программам. Полемика, критика, конфронтация – такими словами обычно характеризуют Движение американских индейцев, и ДАИ достойно этой репутации. В 1972 году облик ДАИ драматически переменился. «Это произошло, - говорит Рамон Робидо, - когда мы выдвинулись на арену борьбы за гражданские права для всего индейского народа, а не только для городских индейцев».

И в 1972 году ДАИ получило национальное признание. Деннис Бэнкс относит этот организационный рост во многом на счет влияния Клайда Беллекурта: «Из-за своей агрессивности Клайд был избран первым председателем ДАИ, и это благодаря его организационным усилиям Движение американских индейцев стало общенациональной организацией». В том же году усилилась конфронтация ДАИ с белым обществом (истеблишментом), и кульминацией этих инцидентов стала недельная оккупация здания БДИ в Вашингтоне – в ноябре 1972 года.

«В Вашингтоне мы достигли успехов по-настоящему, - сказал Деннис Бэнкс, - и ДАИ приняло в этом самое непосредственное участие». В начале ноября около 500 индейцев, мужчин, женщин и детей, нагрянули в Вашингтон. Этот марш они назвали «Тропой нарушенных договоров». Во время своего похода они захватили здание БДИ, объявив его «Посольством коренных американцев». Воины были вооружены боевыми дубинками и пистолетами. Они раскрасили лица и пели под звуки боевых барабанов. Внутри здания демонстранты разгромили мебель и пишущие машинки, и унесли часть коллекции индейского искусства и папки, полные правительственных документов. Ущерб зданию составил 2 млн. долларов.

До ноябрьского марша ДАИ организовало выступление во Флагстаффе, Аризона, протестуя против эксплуатации индейцев торговцами Флагстаффа во время ежегодных Пау-Вау, проходивших там. Члены ДАИ были также и в Гордоне, Небраска, пытаясь добиться расследования убийства 51-летнего сиу, Раймонда Желтого Грома. Члены организации захватили военную базу[30] в Миннеаполисе, отстаивая свои права на федеральную землю. Но марш на Вашингтон стал более важной акцией протеста. Причин для демонстрации было много, но их можно выразить в трех главных пунктах:

1) Сторонники ДАИ хотели привлечь внимание общественности к прискорбному положению 800 000 коренных американцев в Соединенных Штатах;

2) Лидеры ДАИ хотели продемонстрировать солидарность и возросшую нетерпимость краснокожих Америки;

3) ДАИ нуждалось в общественной трибуне, с которой могло бы провозгласить свое принципиальное требование – чтобы к индейскому народу относились как к суверенной нации, которая никогда не отказывалась от своего суверенитета.

В Капитолии ДАИ достигло двоякой цели. Организации на некоторое время удалось привлечь внимание общественности, однако на нее обрушилась волна критики не только со стороны Конгресса, но и со стороны других индейцев. Хотя многие индейцы поддерживали ДАИ, более консервативные лидеры полностью отреклись от организации, и назвали ее членов «маоистами» и «революционерами». Что касается требований ДАИ, федеральное правительство согласилось создать исследовательскую группу, чтобы рассмотреть этот вопрос, и оплатило отъезд демонстрантов по домам. Многие вернулись в Миннеаполис, или в другие города с индейским населением; многие вернулись в резервации. За свою 4-летную историю ДАИ открыло 40 отделений в различных резервациях и районах городов, включая Денвер и Лос-Анджелес.

Но ДАИ не удовлетворилось достигнутым в Вашингтоне. Через три месяца несколько лидеров ДАИ поехали в Кастер, Южная Дакота,

протестовать, по словам Рамона Робидо, «против двойного стандарта правосудия в Южной Дакоте».

Перед прибытием ДАИ белый убил ножом индейца Уэсли Бэд Харта в баре Буффало Гэп близ Кастера. Между ними несколько дней назад произошла ссора, в которой противник грозил убить Уэсли. Этому были свидетели, однако напавший был впоследствии обвинен всего лишь в непредумышленном убийстве второй степени.

Лидеры ДАИ были в ярости. «В конце концов, - говорит Рамон Робидо, - индеец при тех же самых обстоятельствах был бы обвинен в умышленном убийстве». Итак, члены ДАИ прибыли в Кастер 6 февраля 1973 года, и в холодную зимнюю южнодакотскую погоду провели демонстрацию протеста, пытаясь заставить прокурора изменить обвинение. Когда это не удалось, демонстранты подожгли здание суда. Пламя было немедленно потушено пожарными Кастера. Между тем другие демонстранты спалили здание Торговой палаты.
Прокурор Кастера в конце концов согласился расследовать убийство. Рамон Робидо вел это расследование совместно с Фредом Габори[31], адвокатом-индейцем из Лос-Анджелеса. «Мы еще не успели завершить наши исследования и составить отчет, - говорит Рамон Робидо, - как они поспешно передали дело в суд – окружному жюри Кастера. Они оправдали убийцу, мы и подумать не могли о таком».

Тем временем в резервации Пайн-Ридж близ Кастера индейцы оглала сиу попросили у ДАИ помощи в борьбе против председателя своего племенного Совета Ричарда Уилсона. Против Уилсона были выдвинуты обвинения в: злоупотреблении племенными фондами, получении взяток от строительной фирмы из Рапид-Сити, росте собственного жалованья вопреки желаниям племенного Совета, выборе членов своей семьи для общественных работ. По данным ДАИ оглала за предшествующий год четырежды пытались сместить Уилсона; последняя такая попытка была в феврале 1973 года. В это время Уилсон председательствовал вопреки своему «импичменту» и объявлял себя невиновным по всем обвинениям.

После провала последней попытки «импичмента», говорят члены ДАИ, оглала призвали трех своих традиционных вождей действовать. Эти вожди позвали на помощь Движение американских индейцев; совместные встречи произошли 25, 26 и 27 февраля. «На собрании 27 февраля, - сказал Деннис Бэнкс, - к нам подошли две женщины оглала – Глэдис Биссонет и Эллен Мувз Кэмп. Они плакали и умоляли традиционных вождей действовать». Бэнкс сказал, что женщины «хотели знать, есть ли среди индейцев еще мужчины, где их найти». «Пока длилось это собрание, - говорит Бэнкс, - маленький зал в Калико оказался переполненным, и мы решили перейти в другое общинное здание – в Поркупайне».

Как раз посередине между поселениями Калико и Поркупайн находится маленькая деревня Вундед-Ни – место, где произошло убийство двухсот индейцев, - мужчин, женщин и детей, - Седьмым кавалерийским полком в 1890 году. По дороге в Поркупайн индейцы оглала и лидеры ДАИ остановились в Вундед-Ни у этой братской могилы. «Пока мы были там, - говорит Бэнкс, - мы поняли, что не можем идти дальше. Мы остались там, в Вундед-Ни, и приняли решение. Мы решили, что не покинем Вундед-Ни до тех пор, пока справедливость не придет в страну индейцев».

Военная оккупация Вундед-Ни, Южная Дакота, официально началась во вторник, 27 февраля. В среду это поселение окружил судебные исполнители и агенты ФБР, и на этих четырех квадратных метрах земли, которую ДАИ провозгласило отделившейся от Соединенных Штатов, началось ожесточенное противостояние. Вернон Беллекурт, являвшийся со своим братом Клайдом руководителем Движения американских индейцев и его национальным директором, в это время не был на оккупированной территории. От имени своих соратников он огласил требования, выдвинутые ДАИ. Они заключались в следующем:

1) убрать Ричарда Уилсона с поста президента племенного Совета оглала сиу;
2) Конгрессу расследовать деятельность Бюро по делам индейцев;
3) признать договор, заключенный в Форте Ларами в 1868 году;
4) расследовать обстоятельства нарушений 371 договора;
5) признать за индейским народом права на суверенитет.


Оккупация Вундед-Ни длилась более двух месяцев. Ее результатом было широкое «паблисити» для ДАИ и предъявление уголовных обвинений сотне его членов. Обе стороны сложили оружие 8 мая, после того, как вожди и предводители оглала сиу подписали соглашение с федеральным правительством. Правительство пообещало: 1) рассмотреть обвинения, выдвинутые против Уилсона; 2) провести договорные встречи с племенем оглала относительно договора, заключенного в 1868 году в Форте Ларами.
После Вундед-Ни участники осады разошли по домам во всех концах страны. Как сказал один из членов ДАИ, студент права из Лос-Анджелеса: «Я чувствую – мы совершили что-то… Самое меньшее, что я совершил – я готов был умереть ради дела».

Многие из них, покидая резервацию Пайн-Ридж, знали, что их могут снова вернуть сюда, чтобы привлечь к суду в Сиу Фоллз по обвинениям, колеблющимся от разрушения собственности и вторжения до грабежа. Для двоих лидеров осады, Дениса Бэнкса и Рассела Минса, арест 8 мая стал прелюдией к неделям и месяцам тюрьмы. Бэнксу и Минсу были предъявлены обвинения в заговоре.

Процесс над ними, который ДАИ назвало «процессом века», начался 8 января 1974 года в Сент-Поле, Миннесота, и продолжался более восьми месяцев вплоть до полного снятия обвинений с Минса и Бэнкса по причине «государственных злоупотреблений».

Движение американских индейцев остается самой боевой и передовой из индейских организаций. Рожденная из безысходности жизни в индейских городских гетто, эта организация поднялась до общенационального уровня за короткий, четырехлетний, срок. Лидеры ДАИ утверждают, что прошлая борьба – пример для будущего. Они утверждают, что не успокоятся до тех пор, пока справедливость не придет к индейцам, пока не будет одержана победа над так называемыми традиционными врагами индейского народа – христианством, Бюро по делам индейцев, системой белого образования для индейских детей. Подобно Мартину Лютеру Кингу, ДАИ вынашивает свою мечту. Говоря словами Вернона Беллекурта: «Мы не успокоимся, пока каждый индейский народ не обретет суверенитет и не будет представлен в Индейской Организации Объединенных Наций». Деннис Бэнкс добавляет: «Индейцы не могут больше «воевать» по выходным дням.

Война идет в судах. Война идет в школах. Война идет в Бюро по делам индейцев, в Вашингтоне. Самая длинная война продолжается».


Индейские лидеры

Вайн Делория-младший


Пожалуй, ни один индейский лидер не обращается ко всем Коренным Американцам. Так много существует племен, языков и обычаев. Есть племенные лидеры и организации, которые иногда поднимают голос в защиту всех Коренных Американцев, но все же они чаще говорят для части индейского населения или для групп с отдельными интересами. Если, однако, есть индейские лидеры, достигающие общности вопреки всем племенным барьерам и различиям, - так это, скорее всего, Вайн Делория-младший. Бывший исполнительный директор Национального Конгресса Американских Индейцев и автор двух страстных манифестов: «Кастер погиб за ваши грехи» и «Мы говорим, вы слушайте», Вайн Делория красноречиво и с горьким юмором облекает в слова тревоги, боль и надежду американских индейцев.

Вайн Делория-младший родился в 1933 году в Мартине, Южная Дакота, - в городе, который находится на границе индейской резервации Пайн-Ридж. Его отец был епископальным миссионером, как и его дед; и ранние опыты Вайна Делории-младшего были смесью христианства и индейского традиционализма. Когда ему было 17 лет, его семья переехала в Айову; вскоре он поступил во флот. После службы Делория поступил в семинарию, но так никогда и не был посвящено в духовный сан, ибо, как он сам поясняет, потерял веру «в религию белого человека». Вместо этого он пошел работать в Объединенную Службу Школ[32] - организацию, занимающуюся обучением в колледжах и школах второй ступени для учащихся-индейцев и чиканос. В 30 лет Делория был избран директором Национального Конгресса Американских Индейцев.

Как директор НКАИ, Делория сначала пытался решить проблемы Коренных Американцев по образцу своих предшественников. Он проводил совещания, работал с правительственными агентствами, помогал составлять многочисленные проекты и планы, желая магически разрешить так называемую «индейскую проблему». Но в 1967 году он сказал, что «бег по кругу совещаний», как он назвал это, не может дать никакого эффекта. Индейские лидеры, работавшие на местах, - в резервациях и в городских гетто, - делали гораздо большие успехи в улучшении экономического и социального положения индейцев. Эти лидеры, понял Делория, умели объединять отдельные общины в единый союз и использовать такое объединение как эффективное оружие для влияния на местных белых политиков. И в этом союзе приходит чувство единства и чувство гордости своим индейским происхождением.

Индейское самоопределение – вот о чем говорили новые индейские лидеры; и Делория-младший признал силу этой фразы. Позже, в 1967 году, он решил получить юридическое образование, ибо, как он поясняет, новая индейская революция отчаянно нуждалась в юристах. В это же время он написал книгу «Кастер платил за ваши грехи: Индейский Манифест», которая получила повсеместное признание. Вмиг Делория приобрел международную и национальную известность, как «Сиу из Стэндинг Рока», пишущий с едким юмором. Вслед за первым успехом появилась книга «Мы говорим, вы слушайте», в которой он сражается с проблемами американского общества. Создавая первые две книги, разъезжая по стране с речами, давая интервью и статьи в газетах, присутствуя на многочисленных собраниях индейцев, он сумел еще и заслужить диплом юриста в университете Колорадо.

Не только индейцы признали Делорию одним из главных своих ораторов, но и другие угнетенные меньшинства. Он был членом организаций «Совет по Вопросам Голода и Недоедания»[33] и «Национальная Служба за права бедных».[34] Он заслужил репутацию лидера, умеющего говорить о проблемах чиканос, чернокожих, белых бедняков и религиозных меньшинств.

Но в историю он войдет прежде всего как индейский лидер. Индейский народ все еще раздроблен, но индейцы стремятся к союзу по многим направлениям. Вайн Делория-младший – один из лидеров, призывающих к такому союзу.


Вернон Беллекурт

Он – бывший заключенный, бывший парикмахер, бывший торговец недвижимостью, если бы он не добился своего, он не был бы гражданином США. Это Вернон Беллекурт, национальный директор Движения американских индейцев.

Вернон Беллекурт родился 17 октября 1931 года в резервации Уайт-Эрс в Миннесоте. Кроме него, в семье было еще 11 детей. В девятом классе он бросил школу, пятнадцатилетним подростком покинул резервацию и приехал в Миннеаполис. К 20 годам он стал преступником, так как, по его словам, ожесточился против белого общества, систематически уничтожающего индейский народ.

Запутавшийся, озлобленный, он стал опытным грабителем. В конце концов, его схватили и посадили в тюрьму по обвинению в вооруженном грабеже. Он был освобожден условно, но вскоре арестован за следующее преступление. Отсидев три с половиной года, он был вторично освобожден, и, вернувшись в Миннеаполис, открыл салон красоты. В это время ему было 25 лет.

За 15 лет Беллекурт сумел влиться в общество белых. Его признали как известного парикмахера под именем м-р Вернон из Миннеаполиса. Затем он занялся торговым бизнесом, и на время стал агентом по продаже недвижимости. Но за внешностью преуспевающего бизнесмена, живущего в белом пригороде, Беллекурт скрывал пустоту, мучительное ощущение того, что он идет по ложному пути. В 1969 году он взял недельный отпуск и приехал к своему брату Клайду, ставшему основателем Движения американских индейцев.

Навестив брата, будущего национального директора новорожденной организации, Вернон Беллекурт начал вновь обретать чувство гордости своим индейским происхождением. Он отпустил длинные волосы, выбросил свой костюм «белого» бизнесмена, и, как он стоически замечает, развелся со своей «белой» женой. В 1972 году его избрали национальным содиректором ДАИ.

Он основал отделение (штаб-квартиру) ДАИ в Денвере. В ноябре того же года он участвовал в марше на Вашингтон «Тропой нарушенных договоров». Весной следующего года грянула осада Вундед-Ни, но он не участвовал непосредственно в этой акции, выступая как оратор и оказывая поддержку своим осажденным братьям.

Как оратор, Вернон Беллекурт стал символом индейской воинственности. Он высок, носит косы, выступает с большим чувством собственного достоинства. Оджибве по крови, он, однако, говорит об индейском союзе. Одна из его основных целей – чтобы за индейским народом признали право на суверенитет, чтобы индейцы вошли в ООН как независимая нация.


Мел Том

Его зовут «Маленьким Медведем». Некоторые из ярых его поклонников, - и враги, - зовут его «Мао Цзе Том». Этот невысокий, коренастый пайют получил специальность инженера. За несколько лет он стал пламенным голосом индейской молодежи – самой решительной и активной части индейского народа, называющей себя «Красными Мусульманами».

Мел Том родился 28 июля 1938 года в резервации Уолкер Ривер, Невада. Пайют, он вырос в культурной атмосфере, сохранившей прочные и гордые традиции бэнда Уолкер Ривер. Его народ был одним из племен, дольше всего сражавшимся с правительством США. (Последняя битва произошла в 1911 году в солончаковой пустыне Невады.) В его народе было много героев, среди них – Вовока, пророк, возглавивший знаменитую религию сиу Пляска Духов. Эти традиции и трайбализм пайютов Уолкер Ривер глубоко отпечатались в его характере и стали стержнем его мировоззрения.

Мальчиком, вспоминает со смехом Том, он работал ковбоем. Потом он поехал на стройку, и там решил стать инженером. В 19 лет он был зачислен в университет Бригема Янга в Прово, Юта. Четыре года спустя, летом 1961 года, он поехал в Чикаго, чтобы принять участие в Конференции американских индейцев в университете Чикаго.

На конференции в Чикаго было несколько молодых индейских лидеров, и скоро они освободились от риторики тех, кого они называли «Дядями Томагавками».

Они созвали собрание молодежи и составили заявление, в котором говорилось, что индейский народ имеет право на суверенитет и самоуправление. Десять этих молодых лидеров встретились в августе того же года на Межплеменном Церемониале, состоявшемся в Гэллапе, Нью-Мексико.

Целью съезда в Гэллапе было сформировать новое движение, которое включило бы индейскую молодежь в сохранение индейских ценностей и в борьбу за самоопределение. Движение получило название «Национальный Совет Индейской Молодежи», и Мел Том был избран президентом Совета. «Индейцы хотят остаться индейцами», - написал Мел Том в тот же день в Заявлении о целях движения. Он добавил: «Индейское происхождение всегда (как бы уважительно об этом не говорили) рассматривалось как недостаток».[35]
В том же году Том окончил университет Бригема Янга, получив специальность инженера, и вернулся в свою резервации, где его избрали председателем племенного Совета. В то время он продолжал выдвигать концепцию нового трайбализма, отвергающей ассимиляцию и утверждающей сохранение своей индейской подлинности. «Мы не хотим растворяться в общем течении, - сказал Том в речи на Конференции американских индейцев по проблемам бедности в мае 1964 года. – Мы хотим остаться индейцами». Он настаивал: «Мы не собираемся исчезать… мы остаемся здесь…»[36]

За семь лет, которые он пробыл на посту председателя НСИМ, Том изъездил всю страну от Вашингтона до Вашингтона, утверждая свою концепцию индейского самоопределения и самосознания. Он создавал подкомитеты по проблемам бедности, помогал организовывать движения протеста подобно вашингтонским «фиш-инз», выступал в университетах и на конференциях индейцев. Он стал горячим сторонником Движения Красной Силы. Затем, в 1968 году, он оставил НСИМ, решив служить своему племени в собственной резервации.
С тех пор Мел Том живет как резервационный индеец, став председателем Совета резервации Уолкер Ривер. «Мне хватает здесь работы, - сказал он в интервью, данном в октябре 1973 года, - приходится заботиться о многом…»


[1] John Trudell.

[2] “Alcatraz Island Becomes Indian Freedom Symbol”, The Grand Rapid Press, March 29, 1970 p. 3 A.

[3] Quinault.

[4] “The Dich Cavett Snow”, March, 1973. Вернон Беллекурт, Роберт Барнет из Совета по гражданским правам американских индейцев и трое традиционных вождей оглала сиу выступили на этом обозрении, представляя одну из сторон конфликта в Вундед-Ни.

[5] Там же.

[6] Там же.

[7] Gary Blonston “The Indian Troubles of’73”. Detroit Free Press, April 8, 1973, p.4 D.

[8] Stan Steiner, “The New Indians” /New York: Delta Books, 1968/ p. 269

[9] “Red Power”, Grand Rapid Press, January 11, 1970, p. 3 A.

[10] Vine Deloria “Jr. Custer Deed for Your Sins: An Indian Manifesto” /New York: Avon, 1969. pp. 181-182.

[11] Alvin M. Josephy, Jr, ed., “Red Power. The American Indian fight for freedom”. /Scarberough, Ont.: Mc Grew-Hill Byerston, 1971/ p.5.

[12] Ibid, p. 188, citting a letter sent to Indians of all tribes in North America, December 16, 1969.

[13] Цифры 1973 г. даны Министерством Внутренних Дел США в докладе «Статистика индейского образования». Цифры округлены. Интересующиеся текущей статистикой просим писать в Министерство Внутренних Дел.

[14] “Statistics Concerning Indian Education”, U.S. Department of the Interior, fiscal year 1971.

[15] Josephy, “Red Power”, p. 157; цитата из доклада 1969 г. Сенатскому Комитету по труду и общественному благосостоянию Особого Подкомитета Сената по индейскому образованию.

[16] Rough Rock Demonstration School.

[17] “The Angry American Indian Starting Down the Protest Trail”, Time, /February 9, 1970/, p. 16.

[18] “Red Power”, Grand Rapid Press, January 11, 1970, p. 3 A.

[19] Dawes General Allotment Act.

[20] Indian Clains Commission.

[21] “The Angry American Indian Starting Down the Protest Trail”, Time, /February 9, 1970/, p. 18.

[22] Navajo Forest Products Industry.

[23] As reported in the October 13, 1969, issue of Senior Sebolastic, p.7.

[24] Power.

[25] Josephy, “Red Power”, p. 146; цитируется ответ Объединенных племен Юго-Востока (USET) на предложение передать дела индейцев в ведение штатов.

[26] Theresa Pindegayosh.

[27] Concerned Indian Citizen Coalition.

[28] Concerned Indian Americans – CIA.

[29] Дословно – «быть духовным». (Прим. переводчика.)

[30] Naval Air Guard.

[31] Fred Gabouric.

[32] United Scholarship Service.

[33] Board of Inguiry on Hunger and Malnutrition.

[34] National Office for the Rights of the Indigent.

[35] Stan Steiner, The New Indians, p. 305.

[36] Josephy, Red Power, p. 55.

http://www.lakota-indians.narod.ru/RedPower.html



Часть 1, 2



СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ.

1. HTTP://WWW.ERAA.RU/ERAARUS/SIBERIA2.HTM
2. ПЛАТОНОВ О. "ПОЧЕМУ ПОГИБНЕТ АМЕРИКА. КОНЕЦ ИМПЕРИИ ЗЛА". РУССКИЙ ВЕСТНИК. №11-13, 1998 Г.
3. "ИНДЕЙЦЫ АМЕРИКИ - МНОГО ДЕНЕГ, МНОГО АЛКОГОЛЯ, МАЛО ОБРАЗОВАНИЯ"
4. "АМЕРИКАНСКИЕ ИНДЕЙЦЫ ТРЕБУЮТ ОТ ПРАВИТЕЛЬСТВА США 137 МЛРД. ДОЛЛАРОВ"
5. M. MOORE "STUPID WHITE MEN". PIPER VERLAG GMBH, MÜNCHEN 2002
6. "СЕКРЕТНОЕ СЕРДЦЕ ВОЙНЫ"
7. "ВЕНЕСУЭЛА: УГО ЧАВЕС ОБВИНИЛ КОЛУМБА В ГЕНОЦИДЕ"
8. "ИЗГНАНИЕ ЧЕРОКИ"
9. ЛИЗ КЕРТИС "ВСЕ ТА ЖЕ СТАРАЯ ИСТОРИЯ: КОРНИ АНТИИРЛАНДСКОГО РАСИЗМА"